– А кто утверждает, что он тебе нужен?
– Не понимаю, почему люди так любят совать свой нос в чужие дела. Мне тридцать пять лет. В чем проблема, если я иногда выпиваю бокал вина?
– Тридцать три.
– Что?
– Тебе тридцать три.
– Да плевать.
Она смотрела на Андерса, пока он снимал со своего бутерброда все ингредиенты, чтобы отложить в сторону хлеб.
– Почему ты не ешь все вместе?
– Стараюсь избегать углеводов.
– Глупо заказывать бутерброд, раз ты все равно не ешь хлеб.
– Но безуглеводной альтернативы все равно не было, – ответил Андерс, засовывая в рот лист зеленого салата.
Он начал рассуждать о том, что не помешает немного задуматься. Ведь у нас всего одна жизнь, один организм. И Чарли согласилась, что так оно и есть, – поэтому только сумасшедшие могут тратить время на то, чтобы считать калории, ходить в зал и заниматься очисткой организма.
– Кстати, мозг нуждается в углеводах, – добавила она.
– Да тут вроде все работает нормально, – усмехнулся Андерс и постучал себе по лбу средним пальцем. – Во всяком случае, я не заметил ухудшений.
– Может быть, ты просто необъективен? Ты знаешь, что мужчины всегда переоценивают свои силы – в общем и целом?
– В общем и целом, – передразнил ее Андерс. – Не ты ли всегда возмущаешься, когда обобщают?
– Только когда обобщают другие, а не когда это делаю я сама. Возможно, я считаю, что у меня есть основания так говорить.
– Так думают все, кто обобщает. Наверное, в этом и состоит проблема, а?
– Может быть, – проговорила Чарли, положила вилку и поднялась.
– Куда ты? – удивился Андерс.
– Покурить.
– Ты же бросила!
– А я снова начала.
Зайдя на заправку, расположенную в том же здании, что и кафе, она купила пачку «Бленда» с ментолом – тот же сорт, который курила Бетти. Встав под крышей возле заправки, она затянулась, пребывая в глубоком убеждении, что на солнце просто упадет в обморок.
Вкус мяты отбросил ее назад во времени. Она увидела Бетти, сидящую за кухонным столом с сигаретой во рту, услышала хриплый голос Джоплин из старого граммофона в гостиной. В их доме всегда играла музыка. Я не выношу, когда вокруг меня тихо, Чарлин. Без музыки я бы давно сошла с ума.
И запретная мысль Чарлин: Мама, ты уже сумасшедшая!
Воспоминание: они с Бетти танцуют в саду. Вокруг их ног вьются кошки, в саду цветут вишни. Бетти распахнула окно, чтобы из дома доносилась музыка.
Когда цветет сирень, тебе семнадцать лет, то так прекрасен каждый новый день.
Бетти за кавалера, а она за даму.
Не забудь – кавалер всегда ведет даму, – говорит Бетти с наигранной строгостью.
А когда Чарли спрашивает, почему так, Бетти пожимает плечами и отвечает, что не знает, это просто какое-то дурацкое правило. Да и какого черта – правила существуют для того, чтобы их нарушать, так что, конечно, она может вести в танце.
Бетти смеялась над ее ногами – они словно самонаводящиеся ракеты, нацеленные на ее любимые мозоли.
Расслабься! Ты должна расслабиться!
Но Чарли не может расслабиться. Она напрягается и расслабляется не тогда, когда надо.
Чарлин, танцовщицы из тебя точно не выйдет.
Ты же сама говоришь, что я могу стать кем захочу.
Кем захочешь – только не танцовщицей, моя дорогая!
Чарли сделала глубокую затяжку. Она уже не та тощенькая девочка-подросток, покинувшая деревню почти два десятилетия назад. Даже от диалекта не осталось и следа. «И все же, – подумала она, – многое сохранилось». Она стала вспоминать людей из своего тогдашнего окружения – интересно, кто из них остался, кто уехал. Друзей у нее было немного, и все, с кем она общалась, были единодушны в одном: при первой же возможности они уедут из Гюльспонга. Из-за скуки, из-за того, что там ничего нет – а мечты проживали в городах. И тут она подумала о Сюзанне Юнссон – девочке, которая когда-то была ее лучшей подругой. Вспомнила, как они сидели на подоконнике ее комнатки в Люккебу, постукивая ногами по деревянным панелям, пока родители пили, смеялись и веселились в саду.
Чарли, мы с тобой тут единственные взрослые.
И потом – снова они вдвоем на площадке под водопадом, обнаженные загорелые тела, Сюзанна с альбомом в руке щурится от солнца.
Ты мне мешаешь, я все никак не могу нарисовать тебя, какая ты есть сейчас. Нет, не смотри, я еще не закончила, ну прекрати!
Чарли вырывает у нее из рук альбом.
Ты сделала меня куда красивее, чем я есть на самом деле!
Но я не закончила!
Ну ладно, заканчивай.
Чарли прислоняется к плечу Сюзанны, пока та осторожно добавляет шрам у глаза и ставит внизу точечку, так что получается словно бы знак вопроса.
Ты – загадка, Чарлин Лагер.
Сюзанна… Чарли бросила ее, не попрощавшись.
Почему?
Потому что она ненавидела расставания.
Чарли закрыла глаза, прислонилась спиной к стене и увидела себя в лесу в ту ночь – как она бежит босиком, спотыкаясь и крича.
– Сколько штук ты собираешься выкурить? – спросил Андерс, внезапно вырастая перед ней. – И о чем ты думаешь, куря в двух шагах от заправки?
– Но я же в сторонке стою.
– Я собираюсь выпить кофе.
– Сейчас приду, – сказала Чарли. – Только докурю.
До того, как вернуться в здание, она достала телефон и позвонила своему врачу. С раздражением нажимала она на кнопки по указаниям автоответчика в надежде, что ей перезвонят. Ей очень нужен рецепт.
– Ты отмалчиваешься, – сказал Андерс. Кофе они взяли с собой в машину.
– Я думаю, – ответила Чарли.
– О чем?
– О разном.
Господи, ну почему ей не дают спокойно подумать?
В этот момент зазвонил ее телефон. Чарли взглянула на дисплей, на котором появилась буква «Х». Ее резануло, что в ней на мгновение вновь шевельнулась надежда. Любовь или страсть, как ни назови, заставляет человека поглупеть.
– Если ты не собираешься отвечать, могла бы, по крайней мере, отключить звук, – проворчал Андерс.
Чарли отключила звук. Несколько секунд спустя пришло сообщение на автоответчик. Она не удержалась и прослушала его.
– Привет, это я. Нам нужно поговорить. Видишь ли, Анна… Она залезла в мой мобильный и устроила мне скандал, и я… Я сказал, что это был невинный флирт, что мы больше не встречаемся, но она мне не верит и говорит, что позвонит тебе и… в общем, было бы хорошо, если бы ты мне перезвонила, как только сможешь.
