В доме находился кто-то еще.
– Кто способен на такое?
Ванья и Себастиан стояли рядом, глядя в гардероб. Себастиан держал перед собой открытую папку, но никто из них на фотографии не смотрел. Следы в гардеробе делали это лишним. Невыносимым.
– Ты имеешь в виду, убивать детей? – уточнил Себастиан.
– Да.
– Больше народу, чем ты думаешь. – Ванья посмотрела на него вопросительно. – Чтобы совершить подобное, надо дегуманизировать свои жертвы, превратить их… в «недочеловеков». – Себастиан умолк.
С улицы доносилось манящее щебетание птиц.
Весенние мелодии.
Полные жизни.
– Если ты уже это проделал, то возраст не играет роли, – продолжил Себастиан, закрывая папку.
Они развернулись и покинули спальню. Вышли в узкий холл. Ванья снова бросила беглый взгляд на кровь на двери ванной.
– Все это говорит тебе что-нибудь о том, кто это совершил? – Она обвела широким жестом дом.
Прежде чем Себастиан успел ответить, их прервал Торкель, звавший их вниз.
Им следовало спуститься.
Немедленно.
Они узнали, что ошибались. По крови пробежал не младший брат.
А кто-то другой.
Размер следов указывал на ребенка или маленькую женщину. Вариант с ребенком представлялся более вероятным, поскольку с полицией никто не связывался. Вопрос в том, кто это был.
– Я поговорил с Эриком, – сообщил Билли, еще не успев войти с улицы на кухню. – О пропаже детей с прошлой среды никто не заявлял. Женщин тоже.
– Узнай у ближайших соседей, кто мог тут побывать, – велел Торкель Ванье.
Ванья кивнула и ушла.
– Обыщи заново дом, – продолжил Торкель, обращаясь к Билли. – Посмотри, не найдешь ли ты следы пятого человека.
Билли развернулся и стал подниматься по лестнице. Себастиан остался стоять, рассматривая на крови следы ног. Бросил взгляд в сторону гостиной. Так что же здесь на самом деле произошло? Застрелили мать. Застрелили старшего сына, а дальше? Может, в гостиной телевизор смотрели двое? Младший брат и кто-то еще? Младший брат бежит. Мимо убийцы. Вверх по лестнице. Убийца знает, что семья состоит из двоих взрослых и двоих мальчиков, одного из них он только что застрелил, а второго видел, значит, он даже не заглядывает в гостиную, где скрывается третий ребенок.
Возможно.
Даже вполне вероятно.
А дальше?
– Пойдем со мной, – прервал его размышления Торкель.
Они проследовали за кровавыми следами, пока те не поблекли прямо перед лестницей.
– Значит, не наверх, – констатировал Торкель и принялся обдумывать возможности. Направо у самого подножия лестницы находился маленький кабинет. Дальше еще две двери. Одна – в ванную комнату с ванной, двойной раковиной и унитазом.
Вторая – в комбинированную прачечную-кладовку. Узкое длинное помещение, вдоль стены полки, основательно заполненные всем чем угодно, от садового оборудования до хоккейного снаряжения. Стоящие напротив стиральная и сушильная машины делали комнату еще уже. Через несколько метров комната поворачивала на девяносто градусов и заканчивалась дверью. Торкель потрогал ее. Заперто. Он взялся за ручку и повернул ее. Перед ними распростерся ведущий к лугу газон. Торкель осмотрел дверь. Старая модель, чтобы запереть ее, не требуется ключа. Выходя, достаточно ее захлопнуть. У работавших здесь полицейских не было причин обращать на нее внимание.
Торкель и Себастиан вышли на освещенный солнцем двор позади дома.
– Ты становишься свидетелем нескольких убийств, – проговорил Торкель. – Ты выбегаешь сюда… – Он покрутился, изучая окрестности. – Куда ты потом направишься?
Себастиан подозревал, что вопрос риторический, но все-таки предпочел ответить.
– Все реагируют по-разному. – Он прошел несколько шагов по газону, повернулся к лесу. В поле зрения нет никаких строений, предоставляющих естественное укрытие. – Некоторые просто побежали бы прочь отсюда, – продолжил он, поворачиваясь обратно к Торкелю. – Как можно дальше, даже не думая. Другие действовали бы на удивление рационально.
– Каким образом?
Себастиан посмотрел в сторону закрытой задней двери, представил себе, как она открывается и выскакивает ребенок или женщина. Сразу должно было обдать холодом.
– В начале десятого утра было довольно холодно. Остальные сидели в пижамах, и мы знаем, что этот ребенок был босиком.
Торкель повернулся к Себастиану.
– Он забежал обратно?
– Но эта дверь была заперта.
Они пошли обратно к главному входу в дом. У самого угла Торкель резко остановился. Газон под водосточным желобом смыло, и осталась рыхлая влажная земля.
Отпечаток босой ноги. Влажная почва вздула отпечаток, но Торкель прикинул, что он примерно такого же размера, как следы на крови в кухне.
Человек побежал обратно. Ко входу.
Торкель увеличил шаг и почти бегом поднялся по лестнице на террасу. В прихожей он остановился и подождал Себастиана. Когда тот подошел, Торкель требовательно протянул к нему руку. Себастиан держал в руках только папку, поэтому он предположил, что Торкелю нужна именно она, и протянул ему папку.
Торкель быстро долистал до нужной страницы.
– Никакой обуви тридцать пятого или тридцать шестого размера не обнаружили. – Он закрыл папку и обратился к Себастиану. – Значит, ты думаешь, что тот, кто сбежал, забрал верхнюю одежду и обувь?
– Похоже на то.
– Наверху в ванной стояло пять зубных щеток, и я нашел вот это.
Торкель и Себастиан обернулись. Билли стоял в дверях кухни в перчатках и держал в руке красный чемоданчик на колесах. – Он стоял в комнате мальчиков.
Торкель подошел к нему.
– Ты проверил, что там внутри? – спросил он.
Билли кивнул.
– В основном одежда. На рост сто сорок шесть. Одежда девочки.
Она добралась.
За низким забором гора распахивалась, открывая путь прямо в забвение. Каменная пасть, которая поглотит ее. Спрячет ее снаружи точно так же, как она спрятана внутри.
Она сидела на корточках за кустами настолько близко к входу, насколько смогла подойти, не рискуя быть обнаруженной, и осматривала открытую поверхность перед пещерой.
Никого не видно.
Звуков приближающихся людей или машин не слышно.
Она встала и как можно быстрее направилась через маленькую покрытую гравием прогалину к забору. На крупной сетке висела прицепленная стальной проволокой изогнутая желтая металлическая табличка с изображением полицейского, поднявшего руку в предупреждающем жесте. Подпись гласила: «Посторонним вход воспрещен. Взрослые несут ответственность за своих детей».
