Эльге племянник тоже сообщил эту новость, и она объявила грекам, что-де слишком устала от переговоров и нуждается в отдыхе. На самом деле княгиня приободрилась, но решила дать время неожиданным союзникам сделать свой ход. Каждый из этих «морских конунгов» был не особенно знатен или могуч сам по себе, но их было более двух десятков, и вместе, объединенные общей целью, они представляли силу, с которой даже князьям стоило считаться.
До конца дня в Олеговых домах шел шум и спор, но назавтра к полудню на княжий двор явились трое: поморянин Видобож, свей Агнар и датчанин Торбен. Избранники вождей были одеты в лучшие цветные одежды, с лучшим своим оружием, с расчесанными бородами; на железной шейной гривне худощавого светловолосого Агнара позвякивали нанизанные на нее «молоточки Тора», тоже железные, и шесть-семь серебряных колец разного вида и размера; у Торбена простые проволочные колечки из серебра были нанизаны на браслет, как у него на родине принято носить свои сбережения. Сразу было видно, что явились уважаемые и достойные люди, а не шваль из гавани в рубашке из одних заплат.
Первым заговорил Торбен – мужчина лет пятидесяти, очень высокий, полный, с полуседыми темными волосами и темной бородой. Он производил впечатление человека солидного, возможно, и потому, что имел под началом два морских корабля (оставшихся у Ингвара в Ладоге) и около сотни человек в дружине. Он был из тех родовитых людей, у себя на родине известных, кого выгнало из Дании несогласие с ее новым единым властителем, Харальдом сыном Горма.
– Нам стало ведомо, – начал он, – что в это лето Один и норны посылают нам возможность взять добычу получше, чем мы рассчитывали. Роман, император Миклагарда, вновь отправил войско на Крит, а там целый остров засыпан золотом.
– Разве вы не знаете, что всего три года назад там погибло целое войско греков и несколько сотен храбрецов вроде вас? – ответил Сфенкел.
Этот молодой, лет двадцати пяти, рыжеватый русин с надменным выражением в острых чертах лица был в числе наиболее уважаемых в княжеской дружине людей – и по роду своему, и по отваге. Родом он был из Хольмгарда и не входил в число киевских бояр, что разбирали судебные дела, но Святослав очень ценил его ум и прислушивался к его советам. Требуя безусловной преданности от дружины и окружения, он и сам был предан своей дружине; принимая в копья советы уважаемых людей, с чьим влиянием ему приходилось бороться, он тем не менее охотно выслушивал своих подчиненных, которые не посягали на его власть, а подкрепляли ее.
– Никто из нас не настолько глуп, чтобы рассчитывать жить вечно, – ответил Торбен. – Но этим летом все пойдет иначе. Роман собрал хорошее войско и отдал его под начало настоящему хёвдингу – а не скопцу и мужеложцу с огромной дырой в корме, как это было в прошлый раз. Такому слизняку Один уж точно не дал бы удачи, но теперь мы хотим разделить удачу Никифора Фоки.
– Вы продали мне свои мечи! – Святослав, с трудом сдерживая негодование, ударил кулаком по подлокотнику. – Теперь я один решаю, куда их направить! Я решил идти на угличей. И вы об этом знали еще там, в Бьёрко.
– Мы не продаем своих мечей, а лишь сдаем внаймы, – поправил Агнар. – Никто не может принудить свободных людей участвовать в сделке, если она оказалась невыгодна. Такую сделку или расторгают, или исправляют ее условия.
– Вы хотите отказаться от службы? – Святослав подался вперед, как сокол, нацеленный на добычу.
– Ты сам поймешь: никто не станет отдавать свой товар дешево, когда выяснилось, что на другом торгу дают цену повыше!
– Но вы уже принадлежите мне! Вас перевезли из Ладоги сюда, вас кормили более двух месяцев!
– Греки – люди богатые, – усмехнулся Видобож. – Мы возьмем у них задаток и вернем скоты Ингорю.
– И ты возьмешь? – Святослав в негодовании воззрился на ладожского родича, который пришел вместе со своими подопечными.
– Я не хотел бы ссориться с тобой, – тот развел руками, – но я ведь не купил этих свободных людей, и если они захотят вернуть мне задаток, вложенный в их дорогу и еду, мне придется его принять, чтобы не потерять свои скоты. Они ведь и правда могут взять серебра у греков, а те охотно его дадут.
– Греки, – весомо напомнил Святослав, – не имеют права нанимать людей на моей земле. У нас нет такого уговора. Это будет незаконный наем. И никто из них не сошел с ума, чтобы творить такое беззаконие в моем стольном городе, у меня на глазах! Да пусть попробуют – больше никаких договоров ни с греками, ни с вами!
– Будет жаль потерять такого отважного вождя, как ты, – Торбен усмехнулся и положил полные руки на пояс. Его небольшие глазки на полном лице весело блестели. – Но если нас наймет Роман, то другого нам и не понадобится.
– Уж не хочешь ли ты силой нам помешать? – прищурился Видобож – мужчина лет сорока, не отличавшийся ростом или видной на глаз мощью. Был он довольно щуплым, но жилистым, наполовину облысевшим, и тем не менее казался опасным благодаря пронзительному взгляду серых глаз. – Нас ведь здесь почти шесть сотен, и все – люди опытные.
– У меня здесь рядом дружина из восьми сотен, не считая гридей и местных жителей, – ответил Святослав. – Только попробуйте меня ослушаться – останетесь навсегда в моей земле. В паре локтей ниже дерна.
– Погодите! – видя, что дело дошло до взаимных угроз, Ингвар вышел вперед и встал между спорщиками. – Не стоит ссориться. Хёвдинги, конунг услышал ваши речи. Дайте теперь ему время поговорить с дружиной, спросить воли богов и посоветоваться с матерью. Приходите через два-три дня, и он даст вам ответ. Ты согласен, княже?
Святослав глянул на Асмунда – в трудных случаях он советовался со своим бывшим кормильцем и сейчас заставил себя это сделать, хотя кипел от негодования и обсуждать ничего не собирался.
– Да, – весомо ответил воевода. – Это дело не так просто, чтобы его в один присест решить. Ступайте к себе, князь пришлет за вами, когда сможет дать ответ.
– Мы надеемся на твою справедливость, конунг, – сказал Торбен, и все трое поклонились, собираясь уйти.
Но уже возле двери Торбен обернулся:
– А то ведь здесь есть и другой человек с королевской кровью в жилах, который сможет возглавить нас в этом походе… а там будет видно.
В первый миг Святослав онемел от наглости этого заявления, и только поэтому трое варягов спокойно ушли.
– Это ты… ты что, сам собрался с ними на Крит? – В гневе князь взглянул на Ингвара.
– Нет, хоть вырви глаз, – тот был озадачен. – Куда мне на Крит, оттуда, может, в три года не вернешься, а я обещал воротиться в Ладогу до зимы.
– Тогда о ком они, в рот им копыто? Здесь больше нет людей с королевской кровью!
В мыслях Святослава мелькнул образ Улеба – брата по обеим ветвям, отца и матери, как оказалось. Но Улеб был очень далеко отсюда.
– Да их тут хватает, хоть и тебе не в версту, – сердито сощурясь, напомнил Сфенкел. – Мистина хотя бы. Он тоже и от датских конунгов, и от поморских князей происходит. Этим всем выползкам дальний родич.
