- Да, - рассмеялся брат. - Вроде как потому, что очень сильно волновалась и боялась, что после нашего обручения все пойдет не так. На что я сказал, что если бы она сбежала, я бы ее догнал, и мало ей точно не показалось бы!
Разве не так должно быть у любящих друг друга? А ведь Витхар за мной пришел. Он готов был за меня умереть, он оставил Даармарх в тот момент, когда в Аринте сплеталась зловещая паутина интриг, и пошел за мной.
И что я ему сказала?
Уходи, пока мы не сожгли друг друга.
- Бертхарду с тобой повезло, - фыркнул Сарр, - уверен, ты даже не смотрела в сторону пустоши и не думала о том, чтобы куда-то сбежать. Ведь не думала, Теа?
Бертхард.
Он ухаживал за мной около года - так и должно было быть по нашим традициям. Ни разу не попытался настаивать на близости, что было недопустимо для высокородной иртханессы до замужества. Зная всю мою историю, он вел себя настолько деликатно, насколько это вообще возможно. За развитием наших отношений наблюдала вся Ильерра, и когда он сделал мне предложение, я согласилась.
Бертхард не заслуживал тех мыслей, которые сейчас крутились в моей голове, и я сделаю все, чтобы от них избавиться.
Рано или поздно эта рана затянется, а выжженая пустошь расцветет, как Долина Ильерры.
- Нет, - ответила я. - Разумеется, нет.
- Вот и славно, - кивнул Сарр.
Я улыбнулась, и мы вышли из комнат.
Дворец по такому случаю был украшен, в коридорах помимо хаальварнов стояли слуги (все хотели увидеть меня поближе, пока Сарр ведет меня под руку). Восторженные вздохи и слезы на глазах, прижатые к груди руки и взгляды, которыми нас провожали. Напоенный ожиданием чуда создания новой семьи, родительский дворец сейчас как никогда напоминал мне тот, каким я помнила его из детства.
Будь папа жив, это он сейчас вел бы меня под руку до башни. В башню невеста входила одна и поднималась по длинной винтовой лестнице она тоже одна (эти ступеньки были проверкой силы ее чувств). Сейчас меня вел брат, который этой весной стал правителем Ильерры. С каждым днем он становился все больше похожим на отца, и я знала, что моя страна в надежных руках.
Оборот Сарра, который наблюдали все горожане зимой, до сих пор обсуждали - огромный огненно-рыжий дракон взлетел, сделал несколько кругов и собрал возле себя всех зверей, живущих в окрестных пустошах. После этого он вернулся на Главную площадь, и одному малышу даже удалось его потрогать, о чем мальчишка с восторгом рассказывает приятелям и по сей день.
- Теарин! Какая ты красивая! - Лирхэн была единственной, кому дозволялось ко мне приближаться до свадьбы.
Она неловко меня обняла (мешал большой живот, у них с Сарром вот- вот должен был появиться наследник), а после приложила пальцы к губам и отступила. Остальные приглашенные просто склоняли головы, когда Сарр вел меня к распахнутым настежь дверям, из которых лился солнечный свет.
Стоило нам выйти в украшенный цветами двор, где уже были накрыты столы для празднества, как остальные направились следом.
Стена, на которой нам с Бертхардом предстояло принести брачные клятвы, располагалась так, чтобы мы могли видеть город (а горожане могли видеть нас) и кусочек долины. Внутренний двор был заполнен аристократией Ильерры и правителями союзных стран, за стеной уже слышался шум - волнение людей, которые пришли посмотреть на нашу свадьбу.
Перед самой башней Сарр накрыл мою ладонь своей, прошептал еле слышно:
- Дальше ты сама, - и отступил.
Я же шагнула из летнего тепла в тень, под прохладу камня.
Стоило немалых усилий не думать о том, что наверное, я могла бы так же подниматься навстречу Витхару (не могла бы, он никогда не желал видеть меня женой), но когда я вышла на стену, все сомнения отпали.
Бертхард и жрец уже были там, горожане встретили мое появление овациями и криками. Стоило мне приблизиться к мужчинам, как все стихло.
Бертхард смотрел на меня, смотрел в самое сердце. Взгляд сиреневых глаз был наполнен такими чувствами, что мне на миг стало нечем дышать. Он действительно любил, любил как я когда-то, и пусть моя к нему любовь была совершенно иной, в эту минуту я поклялась, что ни мыслью, ни словом не оскорблю его чувство.
- Теарин.
- Бертхард.
Жрец - высокий лысый мужчина в ритуальной одежде, по случаю свадьбы - белой, распахнул ларец с лентами. Когда мы потянулись за ними, наши пальцы соприкоснулись, и мне показалось, что это - хороший знак.
- Чудесно выглядишь, - одними губами прошептал он, не в силах отвести от меня взгляда.
Я чувствовала, что это не «проходной» комплимент, который сказан лишь для того, чтобы соблюсти приличия или меня порадовать. Бертхард вообще ничего не делал «просто чтобы», и сейчас в его глазах плескались восхищение и нежность. Я ответила тем же, скользнув взглядом по его мощным плечам, обтянутым алой тканью парадного кафтана.
- Соедините руки, - произнес жрец, и мы с Бертхардом одновременно потянулись друг к другу.
Все время, что жрец говорил, я почти не вслушивалась в его слова. Пропуская ленту между пальцами, оплетала сильные руки, скользя по металлическим нарукавникам алыми языками и глядя Бертхарду в глаза. Он тоже не отпускал моего взгляда, смотрел так глубоко, словно хотел увидеть, узнать, почувствовать меня как себя самого.
Нам никогда не стать парой, как Лирхэн и Сарр, но быть может, оно и к лучшему. Вовсе необязательно связывать себя огнем, если в сердце есть чувство.
- Ваши клятвы, - низким голосом произнес жрец и отступил. Я глубоко вздохнула.
- Мои чувства к тебе - это танец над пропастью, - сердце ударилось о ребра, отозвавшись болью. Бертхард по-прежнему смотрел на меня, почти касаясь, почти лаская взглядом, и все, чего я хотела, чтобы это побыстрее закончилось. Потом, позже я справлюсь со своими недостойными чувствами, но сейчас было очень больно. - Рано или поздно я сорвусь, и тогда почувствую крылья, которых я лишилась по воле судьбы. Почувствую так ярко, как если бы они раскрылись у меня за спиной.
Последнее слово подвело черту: все, я это сказала.
Пусть я сказала те слова, которые берегла для другого, Бертхард никогда об этом не узнает.
- Мои чувства к тебе - это хождение по хрупкому льду, который уже идет трещинами. - Его взгляд скользнул по моему лицу, по губам, словно он смотрел на меня и не мог насмотреться. - Когда я уйду под воду, я буду видеть только твое пламя. Сильнее и ярче которого не знал никогда.
- Скрепите клятву поцелуем! - произнес жрец, и над Ильеррой повисла тишина.
Такая, как если бы разом стихли все звуки, не только над городом и дворцом, но и над пустошью.
Бертхард подался вперед, заключая мое лицо в ладони. Я опустила ресницы, готовая почувствовать прикосновение его губ. Горячее дыхание обожгло кожу, но поцелуя не произошло.
