Лохматый гигант всмотрелся в тату, даже ладонь вперед вытянул…
— Ай!
Но быстро отдернул, поделившись с Каретниковым ощущениями:
— Молодой совсем! Все к себе притягивает, потому я тебя уж давно приметил. Ваше племя, почитай, и не чувствуете, как силушка утекает, легкое недомогание и только. Феникс, пойду я.
— Постой! Так ты леший?
— Смертные иной раз так называют, а еще нежитью… Ты знаешь, что лес окружен людьми?
Конечно, он знал, а когда с немцем разделался, мысленно выход из положения искал. Естественно, четверых взрослых мужиков и арсенал с вещевыми мешками Каретникову не утащить, тут и пробовать нечего. Сделать схрон, заполнить его носимым имуществом можно. Только ведь это делу не поможет. Четверых живых людей под землю не спрячешь, а если детально поиск проведут, то и схрон отыщут. Через два часа рассветет. Что тогда?.. Бой? А может…
— Догадываюсь. Выбраться помочь сможешь?
Каретников едва поспевал за проводником. Вот уж у кого действительно силища! Еще на поляне удивился, когда трехметровый «бибизян» одним ловким движением принял под мышки по паре разведчиков, выпрямился и даже не крякнул натужно, лишь предложил:
— Пошли, что ли?
Вот и плелся Михаил след в след за нежитью, весь обвешанный оружием и имуществом. Мрак! Еще двести метров пройдет и… отдых.
Двести метров прошли. Еще двести метров без отдыха. Еще. Еще! Брел на автомате, как робот. Сжав зубы, шел, различая лишь спину реликтового гоминоида, испокон века величаемого славянами Лешаком.
* * *
Высокий, обрывистый правый берег господствовал над более низким левым. Пойменная часть его была узкой. Вдоль берега тонкой щеточкой тянулись заросли осоки, камыша, чередовавшиеся с небольшими песчаными пляжами. Старшина подполз, прилег рядом, тихо промолвил, как бы в подтверждение мыслей Карпенко:
— Вон там их траншеи тянутся. Вряд ли в камыши полезли, мокро, да и не увидеть ничего. Если и переправляться, так только в этом месте.
Ночь. Все замерло. Тихо, лишь под слабыми порывами ветерка шелестит осока, да сонная одурь повисла над плавнями. Карпенко не торопился соглашаться, по рассказам других разведчиков знал, что как раз на последнем рывке через передовую в основном и гибнут. Им реку переплыть осталось, а с раненым это сделать проблемно, лодки-то нет.
— Ждем! — ответил старшине.
Понимал, что не терпится Крутикову поскорей до своих добраться. Так и он этого хочет. Только об опасности забывать не стоит. И так столько народу потеряли, что на глаза начальству попадать неохота. Он командир, в ответе за всё и за всех. Знает, что его ребята научились воспринимать чужую боль как свою, ценить настоящую мужскую дружбу. Совсем недавно они поровну делили невзгоды и радости. Теперь… Теперь, когда в двух шагах от своих, хотя бы этих троих сохранить.
— Ждем!
А время бежит. Напряжение не отпускает. Шорох справа не заставил обеспокоиться и готовиться к бою, по звуку характерного дыхания узнал Черноброва. Моряк добрался до них двоих, сдерживаясь, доложил:
— Метров триста отсюда вроде как пляж, вот там немаки и окопались. Пехота. Минометы видел… Нашу сторону не секут. Пост выставили и все. Если плыть, так только здесь.
Старшина поддержал:
— Вот и я о том же!
— В этом месте река широкая. Даже отсюда водовороты видать. Утонем.
— Осилим, командир!
Эх! Был бы здесь Ветер…
Карпенко так и не понял, как и когда представитель разведки Центрального управления их покинул. Его самого разбудил Паничкин, из-за раны в ноге проснувшийся первым. Оказалось, они все четверо находятся уже не в лесу, хотя отблески крайних воспоминаний были именно таковыми, а в каком-то полутемном подвале. Осмотрелся. Над головой свод низко висит, обит горбылем, промазанным, скорее всего, дегтем. Погреб сухой, но захламленный, с прорехами в трех местах, через которые и пробивались потоки солнечного света.
Остальных двоих подчиненных Карпенко разбудил уже лично. Оружие на месте. Вещмешки. Ветер исчез.
Приказал Черноброву:
— Проверь, где это мы…
Оказалось, что лесом здесь и не пахло. Деревня. Только сожженная.
— А где Ветер? — спросил Крутиков.
— Не знаю.
— Командир, а как мы сюда попали? А еще старший лейтенант был? Куда…
— Не знаю, — с раздражением ответил подчиненному.
Крутиков, рассупонив лямки вещмешка, зашуршал чем-то. Позвал снова:
— Тут на бумажке что-то написано.
— Дай сюда.
Приблизил бумажный лист к свету, на дворе день-деньской, прочитал:
«Саня, дружище! От деревни до речки меньше десятка километров, но войск понатыкано много. Другой берег пока что наш. Не жди вечера, выбирайтесь. Чтоб по пути вас за задницу не взяли, пошумлю в стороне, отвлеку оуновских засранцев, егерей и батальон охраны тыла. По-другому уйти не получится, мне об этом один местный житель на пальцах объяснил. Мою простыню передашь кому следует. Лихом не поминай, целую в десны. Да! Чуть не забыл, старлей в лесу засланцем оказался, он вас снотворным траванул, но о нем забыть можно. И еще, рацию притопи, с ней вам реку не переплыть. Ветер».
Убрались, как советовал. Деревня давно за спиной осталась, а справа темным пятном опушка леса нарисовалась. Едва видна. Приняли левее и уходили по крутоватому откосу, по майской поре поросшему высокой травой. Пригибаясь, почти на карачках ползли, по очереди подтаскивая за собой раненого радиста. Все потому, что сравнительно неподалеку усматривалось хаотичное движение вооруженных людей в униформе вермахта. Когда со стороны леса послышалась стрельба, военные быстро ретировались с открытого места и пешим порядком убрались к лесным пределам. Все как Ветер спланировал! Теперь в отрыв… Так и ушли.
Сейчас у реки вспомнил о молодом парне, благодаря которому они еще живы. Ну что за человек? Ведь могли бы вместе попытаться проскочить. Да! А могли ли?..
Дождался, когда облако на ночном небосводе затянет тонкий лунный серп и хоть чуть-чуть затемнит высокое майское звездное небо, придирчиво осмотрел бойцов, напомнил об осторожности. По-прежнему спокойна река, лишь легкий бриз что-то шепчет камышу. А камыш не слышит, тоже спит. И плавни спят. Только они бодрствуют. Распорядился:
— Старшина, рацию притопи…
— Жалко, командир!
— Топи, куркуль! Не допрем. Чернобров, хватаем Паничкина под мышки. Пошли!
В воду входили, стараясь не хлюпать ногами. Берег топкий, а вода совсем не теплая.
— Поплыли. Загребай потише.
Хлюп… Хлюп… Хлюп…
Совсем беззвучно выплывать не получается. Когда в водоворот потянуло, шумнули.
