Кстати, свой первый звонок новый Папа сделал своему давнему другу и коллеге – главе Ордена иезуитов Адольфо Николасу. Причем, звонил он главе Ордена лично, минуя секретаря, а в прессе этот факт преподнесли как свидетельство скромности Франциска, который решил ввести в обиход простое, неформальное общение.
Этот случай высветил жесткую иерархию Ордена. Дело в том, что, с одной стороны, Генерал Ордена или «Черный папа» подчиняется непосредственно понтифику. С другой – став Папой, Бергольо остался членом Ордена и по уставу Ордена должен по-прежнему подчиняться своему Генералу. Возникла весьма двусмысленная ситуация. Очевидно, что самостоятельность нового Папы весьма относительна. В то же время в его лице произошло слияние власти Ордена и власти Церкви. Так что невольно возник вопрос: Кто будет править – «Черный папа» или Папа Римский?
«Бедный» Папа и теология освобождения
Не менее значимой в условиях обострения борьбы за власть, информацию и ресурсы оказывается третья особенность нового Папы – его исключительная скромность и подчеркнутая близость к простым людям.
Франциск I, действительно, идеально говорит о «бедной церкви». В ситуации разрастания мирового кризиса, когда бедные беднеют, а богатые богатеют, появление Папы, который отказывается от роскошного лимузина, как нельзя кстати. Однако уже в своей первой проповеди Франциск говорит о смирении, терпении и прощении. «Немного милосердия делает мир менее холодным и более справедливым. Мы должны понять милосердие Господа… Бог никогда не устает прощать. Это мы устаем просить прощения».
Как уже отмечалось, основой успешной деятельности иезуитов всегда была их приспособленческая мораль, приучающая верующих под видом исполнения нравственного закона, в сущности, нарушать его, возможно, даже не подозревая этого. Имеет смысл всерьез задуматься над словами О.Н. Четвериковой: «Новый стиль поведения понтифика, которым так восхищаются представители СМИ, с его показной скромностью, демократичностью и даже некоторым запанибратством следует воспринимать как составную часть иезуитской методики поведения, предполагающей максимальное погружение в окружающую культурную реальность». Поэтому главное – дьявол кроется в деталях – не в том, что говорит новый понтифик, а в той стратегической задаче, ради выполнения которой он и был назначен. А задача эта – обеспечить укрепление власти транснационального класса собственников. Для этого как раз и нужны иллюзии установления справедливой Церкви, иллюзии спасителя бедных. Поэтому установку Папы на создание «бедной церкви» стоит рассматривать как методику усыпления бдительности верующих, пока богатые будут присваивать национальные богатства католических стран – в первую очередь Латинской Америки.
С феноменом «бедного» Папы вязана четвертая особенность Франциска – его отношение к теологии освобождения (ТО). Бергольо еще в самом начале своей карьеры дистанцировался от теологии освобождения. Однако прямая перекличка с этой доктриной присутствует в его риторике, что привлекает многих латиноамериканских католиков.
Дело в том, что ТО базируется на принципах социальной справедливости, борьбы с бедностью как общественным грехом. Для лучшего понимания проблемы назову несколько основных принципов ТО, зафиксированных в Новом словаре о теологии, изданном в Иллинойсе в 1988 году:
> христианское спасение недостижимо без экономического, политического, социального и идеологического освобождения как значимого признака человеческого достоинства;
> необходимо уничтожение эксплуатации, произвола и несправедливости этого мира;
> необходимо гарантировать всем доступное образование и здравоохранение;
> бедность является общественным грехом;
> бедные всегда должны осознавать, что они вовлечены в процесс классовой борьбы;
> сначала необходимо обеспечить человеку достойные условия жизни, и лишь потом приобщать его к вере, если он того желает.
Итак, теологи данного направления полагают, что бедность является источником общественного греха. Именно поэтому активное развитие ТО в 1960-х гг. в Латинской Америке привело к новому прочтению Библии и признание Христа не только как Утешителя, но и как Освободителя угнетенных. Таким образом, теология освобождения часто понимается как форма христианского социализма. В Латинской Америке христианской миссии была присвоена особая роль защиты справедливости для бедных и угнетенных, особенно через политическую деятельность. Кстати, максимально распространение ТО получила именно среди иезуитов. В частности, как указывает СВ. Дерюгин, иезуиты учили: «Борьба за веру и борьба за справедливость неотделимы… Вера в бога будет мертвой, если в отношении к слабому, бедному и угнетенному выражать только сочувствие и опекать его. Истинная вера требует солидарности с ним».
Однако влияние ТО в католицизме пошатнулось после того, как Кормас МакКрори издал акт об ее официальном осуждении в 1980-х гг., а теологи освобождения стали преследоваться Иоанном Павлом II, а затем и Бенедиктом XVI. Последний, будучи главой Конгрегации доктрины веры несколько раз осудил это течение. Подробнее об этом можно прочитать в работе С.Н. Земляного «Теология освобождения. Марксистская ересь или метаморфоза католицизма?».
Тем не менее, в пользу ТО высказывался целый ряд видных церковных деятелей, включая архиепископа Сальвадора Оскара Ромеро, разоблачавшего олигархическую диктатуру и убитого правыми боевиками в 1980 году. Мать Тереза во время своего визита на Кубу в 1986 г. следующим образом описала соотношение христианского и социалистического учений:
«Я считаю учение Христа глубоко революционным и абсолютно соответствующим делу социализма. Оно не противоречит даже марксизму-ленинизму».
Христиане Латинской Америки находят в теологии освобождения ответы на многие важные вопросы. В частности, «как сделать так, чтобы вера не отчуждала, а освобождала?». Уго Чавес – один из проводников ТО, сформулировал это так: «Иисус Христос, несомненно, был исторической фигурой – он был повстанцем, одним из наших, антиимпериалистом. Он восстал против Римской империи… Христос был революционером. Он восстал против религиозных иерархий. Он восстал против экономической власти того времени. Он предпочел смерть для защиты своих гуманистических идеалов, и он жаждал перемен. Он был нашим Иисусом Христом».
Очевидно, что подобная революционная направленность не может быть воспринята и одобрена Ватиканом. Однако использование некоторых элементов ТО именно иезуитами с целью проникновения в революционные организации, с целью включения крестьянских масс Латинской Америки в орбиту влияния укладывается в их методику социальной и культурной мимикрии. Так, мировые СМИ часто цитируют изречения нового Папы, отличающиеся социальной направленностью, но с явным душком примиренчества и неизменности установленного порядка неолиберальной эпохи. Например, «несправедливое распределение благ остается неизменным, создавая ситуацию общественного греха, которая взывает к небесам и ограничивает возможности для полной жизни многим нашим братьям». Или, «давайте работать вместе и идти вместе по пути братства и любви. Давайте помолимся друг за друга, за весь мир, в котором есть великое братство». Папа, вроде бы, и осуждает неравенство, но в то же время констатирует его «неизменность», делая главный вывод – даже в несправедливом мире все равно есть «братство». Тем самым на подсознательном уровне у паствы формируется образ невинных богатых, нивелируются социальные противоречия, воспитывается политическая пассивность.
