Я же со своим розыском зашла в тупик, ведь, найдя «опель-комби», надеялась узнать, зачем его водитель ездит за мной, а вот теперь в тупике уперлась в Квачковского, который вряд ли мне что скажет. Придется оставить этот путь и пойти по другому.
Попробуем рассуждать логично.
В каждом, пусть даже в самом запутанном, самом сложном деле существует некий связующий элемент. Естественно предположить: таким элементом в моем деле являются доллары. Доллары экспроприировали у богатых аферистов Варшавы, доллары отправлялись в заграничный вояж в подушках и одеялах, доллары пересылал в Национальный банк таинственный Вишневский, доллары искала Янка... Но тогда при чем тут я? Я их не крала и не переправляла через границу, не торговала ими у себя в стране. И что общего между Дуткевичем и долларами? Судя по тому, что я знала, Дуткевич никогда не занимался темными делами, вел самый что ни на есть честный образ жизни.
Дальше: Вишневский и коробка из-под чешинских вафель. У меня дома была такая коробка, но участковый прав: точно такую же найдешь в любом магазине. Значит, случай? И тот факт, что Вишневский в качестве обратного адреса сообщил мой — тоже случай?
Выходит, и доллары ничего не проясняли. Надо искать другой связующий элемент. Среда? Валютчики и воротилы черного рынка. Ограбленный Ленарчик, потом Дромадер, да и те валютчики, о которых я слышала, — все они представители определенной социальной среды. Всех их объединяло упорное нежелание признаться в понесенном ущербе. Владелец «опеля», судя по махинациям с покупкой машины на имя Альфреда Квачковского, тоже из их числа. Владелец вишневого «таунуса» — вероятно, тоже. Часто приходилось слышать, что валютчики свои сделки совершают в машинах. Лелик вот никак в эту схему не вписывается, угодил в эту долларовую компанию, как кур в ощип. Но Лелик вообще отличается своей исключительной способностью попадать в идиотские положения, так что он не показатель. И покойник Дуткевич портил схему — что общего у него с преступной средой?
Пусть не все составные укладываются в мою схему, но вывод, к которому я пришла в разговоре с Лялькой, вполне логичен: кто-то в Варшаве принялся грабить подпольных миллионеров и мошенников, отбирая у них нажитое нечестным путем. С Леликом вышла неувязочка, но на то он и Лелик. Кто-то действует наверняка и чувствует себя в безопасности, будучи уверенным, что ни один из ограбленных не обратится в милицию. Значит, грабят валютчиков и мошенников, а потом... Что потом?
Да тут и думать нечего, яснее ясного! Потом — Вишневский! Благородный Вишневский! Отбирает доллары у проходимцев и передает в казну государству. Наверное, огорченный экономическими трудностями, которые переживает страна, решил помочь, предоставив ей конвертируемую валюту, в чем столь остро нуждается народное хозяйство. Допустим. Тогда при чем здесь доллары в одеяльце?
Подумав, я легко раскрыла тайну и контрабандных долларов. Встревоженные валютчики, спасая свое добро, переправляют его в безопасное место, за пределы досягаемости благородного разбойника Вишневского. Просто, логично, и все бы сходилось, если бы не покойник Дуткевич и я. Впрочем, Дуткевич мог быть Вишневским, и тогда его смерть можно объяснить местью разоренных валютчиков, но, во-первых, бандероли с долларами поступают в Национальный банк и после смерти Дуткевича, и, во-вторых, прикончив его, валютчики перестали бы переправлять доллары за рубеж, а этого не произошло.
Ни в одну из моих комбинаций Дуткевич не укладывался, так же, как и Лелик.
Самое же плохое, что никуда не укладывалась я сама. В чем заключалось мое участие? Какого черта ездил за мной краснорожий жлоб на машине Квачковского? Какая свинья и почему прокалывала мне баллоны? Кто и зачем сообщал мне, что Рябой ездит в Залесье? В Залесье ездил никакой не Рябой, а я сама, там жил один из моих ядерных физиков, и, если даже признать, что общение со мной не доставляло ему удовольствия, вряд ли его месть приняла бы столь странную форму.
Нет. Как ни прикидываю, как ни мучаюсь — не могу найти ни одной ниточки, связывающей меня с долларовой аферой. Наверное, такой нити и не существует, я просто совершенно случайно натыкаюсь на торчащие в разных местах вершины долларового айсберга. Но тогда как понимать слова майора Фертнера, будто я представляю центральный пункт. Боже мой, центральный пункт чего?
Правда, что-то слишком часто натыкаюсь я на эти вершины...
И опять в своих рассуждениях я зашла в тупик. Попробую еще раз начать сначала, двинувшись по другой дорожке. О пропавших марках Мартин никому, кроме меня, не говорил. Верная данному слову, я тоже молчала. Гавел ябедничал на Баську. Он же напугал меня до полусмерти, сказав, что горит мой дом. В тот момент я собиралась войти в филателистический магазин. Филателистический магазин, марки — прямая связь. Я не видела, чтобы Гавел входил или выходил из филателистического магазина, он просто уезжал оттуда на своей машине, затормозил, увидев меня, и бросился ко мне с идиотским сообщением о пожаре. Может, он не хотел, чтобы я увидела кого-то, кто как раз был в это время в магазине? Гавел знал, что я интересуюсь марками и разбираюсь в них.
Янка жаловалась мне на то, что Донат стал какой-то странный. При чем здесь Донат? Где Крым, а где Рим... Донат действительно выглядел странно, когда вместе с Павлом маршировал в Саксонском саду. Неудивительно, что их испугались люди, сидевшие на скамейке... Стоп! Только тут я поняла, почему мне показалась знакомой злая красная физиономия и торчащие волосики водителя «опеля». Не узнала я его потому, что он не был в красном свитере, как в тот раз, в Саксонском саду.
Донат и Павел прогнали его со скамейки... Павел и Баська... Баська и предостережение Гавела... Гавел и филателистический магазин... Филателистический магазин и Мартин... Баська и Дуткевич...
Вот так, шаг за шагом, пришла я к твердому убеждению, что все эти моменты взаимосвязаны, один цепляется за другой и тянет за собой следующий. Однако внутренней, логической связи между ними мне никак не удавалось нащупать. И чем интенсивнее я размышляла, чем глубже вникала в каждый эпизод, тем все более неясной и расплывчатой становилась общая картина, никак не желающая предстать единым целым. К тому же вторая сторона медали, долларовая, никак сюда не вписывалась, хоть я и пыталась пристегнуть ее к своей концепции, подходя к ней со всех возможных сторон. Отказавшись наконец от мысли всучить рыбке зонтик, я пришла к выводу о существовании двух таинственных, но совершенно разных афер, объединяет которые лишь полное отсутствие всякого здравого смысла и личность краснорожего жлоба.
После чего перечеркнула все свои глубокомысленные выводы и в который уж раз начала все сначала.
* * *
Поручик Вильчевский все-таки поехал в Швецию. В получении загранкомандировки ему очень помог майор Фертнер, в ходе своих расследований подошедший к долларовой афере с другой стороны.
Все это время майор много думал и пришел к очень интересным выводам. Он был твердо уверен, что три преступления, на первый взгляд не имеющие ничего общего: убийство Дуткевича, кража долларов у Лелика и попытка переправить валюту в дамастовом одеяльце, — на самом деле связаны между собой и представляют три части единого целого. Элементом, объединяющим все три преступления, была я. И странное дело: там, где я появлялась, все сразу страшно запутывалось, простые вещи неимоверно усложнялись, настолько, что их уже не представлялось возможным распутать. Ох, неспроста это...
