Я беру в руки пару листиков мяты и ставлю три стакана лимонада на стол. Хотя название лимонад все-таки не совсем подходит. Он должен быть сладким. Поэтому это просто вода с лимонным соком и зелеными листиками.
– А девушек среди ангелов столько же, сколько и парней? – спрашивает Тициан, и я чуть не давлюсь напитком.
– Конечно, – отвечает Кассиэль. Он сидит лицом к Тициану и отвечает на каждый его вопрос. – Но они охотнее остаются в небесных дворцах и не спускаются на землю.
– Почему нет? – спрашивает Тициан. – Им что, нельзя?
– Можно, конечно, но им больше нравится на небе. – Он доверительно подмигивает моему брату. – Они довольно капризные и немного стервозные. Человеческие девушки куда милее.
Тициан улыбается, будто знает толк в девушках, и кивает.
– И сколько же человеческих девушек ты знаешь? – спрашиваю я, надеясь, что это звучит не так ревниво, как мне кажется.
Кассиэль поднимает стакан к губам. Это один из немногих стеклянных стаканов, который не разбился. Сейчас мы можем заменить сломанную посуду только глиняной.
– На самом деле только одну, – отвечает он, глядя на меня. – И она совсем не такая, как наши женщины. Мне нравится.
Стоит отдать ему должное, он не кривит лицо от кислой воды. Я смущенно откашливаюсь.
– Ты когда-нибудь хотел бы уехать из Венеции? – обращается он к моему брату, довольно улыбаясь. Он наверняка заметил, что мои щеки покраснели.
Его невинный вопрос заставляет меня затаить дыхание. Неужели он знает о нашем плане побега? Поэтому он здесь?
Тициан качает головой.
– Никогда не хотел бы уезжать отсюда точно не по своей воле. – Я замечаю его упрямый взгляд, но, к счастью, он ничего не говорит. – Я останусь здесь, пока наша мать не вернется.
Кассиэль проводит своими тонкими пальцами по царапинам на столе. Наша жизнь, наверное, кажется ему очень бедной по сравнению с шиком небесных дворов. Но я этого совершенно не стыжусь.
Он терпеливо ждет пояснений.
– Наша мать исчезла, – говорю я. Наверное, после нашей игры в вопрос-ответ Кассиэль решил, что она умерла. – Однажды она просто ушла из дома.
Лицо Кассиэля выражает чувство вины, и это удивляет меня еще больше, чем все остальное. Видимо, он думает, что я виню во всем случившемся ангелов. Но в этом случае я никого не виню. Покинуть нас было ее самостоятельным решением.
– И вы не знаете, куда она ушла? – спрашивает он меня.
Я качаю головой. Это неподходящая тема для разговора. Она очень меня злит.
– Она никуда не ушла! – повышает голос мой брат.
Кассиэль вопросительно наклоняет голову. Почему его вообще это интересует?
– Мы думаем, что ее кто-то похитил, – сухо объясняю я. Это та история, которую я рассказываю брату и сестре. Честно говоря, лучше бы им не знать правды.
– Нерон де Лука или стража ангелов? – заинтересованно спрашивает Кассиэль.
– Мы не знаем, если честно. – Я нервно ерзаю на стуле взад-вперед. Брату и сестре я всегда говорила, что это сделали ангелы. Я три года подряд им вру, но почему? Потому что я не хочу, чтобы они узнали правду о нашей матери. Не хочу, чтобы они так же злились на нее, как я. Пусть она останется в их памяти хорошим человеком. Кассиэль внимательно смотрит на меня.
– Это мог быть Нерон, – признаю я. – Мать была его конкуренткой в совете.
* * *
Она ненавидела несправедливость и терпеть не могла, когда Нерон и другие члены совета пытаются обогатиться за счет жителей Венеции. Я всегда восхищалась тем, как отчаянно она боролась с Консилио. Но ее так волновала эта борьба, что у нее не оставалось времени на нас. Все остальное было для нее важнее, чем собственные дети.
– С тех пор как она исчезла, никто не вставлял Нерону палки в колеса.
– А как же ты? – улыбается Кассиэль. – Недавно на арене? Ты была очень отважной.
Он знает об этом? Его признание не должно было меня радовать. Но, к сожалению, мне приятно. Я не хочу распространяться об этом при Тициане, брат смотрит на меня с недоверием, но, к счастью, молчит. Позже он упрекнет меня в том, что я никогда раньше не говорила о своих подозрениях и о том, что во всем может оказаться виноват Нерон. Но тогда ему было девять, и он был вне себя от горя.
– Где ты жил, пока не прилетел в Венецию? – меняю я тему разговора. Так странно, что я спрашиваю Кассиэля об этом только сейчас. Где он был в год Вторжения? Убивал ли он людей? Сражался ли на аренах?
– Я спустился на землю впервые, – отвечает он. – Я самый обычный ангел. Наша задача – ждать, пока архангелы не призовут нас.
Мы с Тицианом с интересом слушаем его. Узнать что-то о небесной иерархии от настоящего ангела – в сто раз увлекательнее, чем читать об этом в книгах.
– Что вы делаете целыми днями там, наверху? – любопытно спрашивает Тициан.
– Зависит от ситуации. У всех нас разные задачи. Есть ангелы-посыльные, ангелы-истолкователи, ангелы-воины, ангелы-мстители, тайные ангелы, ангелы-писатели, ангелы-защитники, ангелы-хранители, ангелы смерти и многие другие. До некоторых пор только ангелы-воины, ангелы-мстители и ангелы-хранители отправлялись на землю.
Я примерно так все себе и представляла.
– А какая у тебя задача?
– Я тайный ангел. Мы охраняем небесные тайны.
– От кого? – спрашивает Тициан, нахмурив лоб.
– От Люцифера и его последователей, – объясняет Кассиэль. – Он знает лишь малую часть небесных тайн, но всегда пытается нас подслушать. Многие тайны он уже открыл.
Нам, людям. Удивительно, что именно Люциферу мы обязаны тем, что знаем. Но он раскрыл все эти тайны лишь для того, чтобы позлить других архангелов. Именно из-за него людей изгнали из рая. Кто знает, что он еще замышляет.
– Почему вы разрешаете ему здесь быть? Почему Рафаэль просто не свяжет его и не придумает ему новое наказание?
– Он уже отбыл свое наказание и поклялся больше не выступать против других архангелов.
Я поднимаю брови:
– И вы ему верите?
– Он дал клятву. И эта клятва его обязывает. Если он не сдержит слово, то будет изгнан из нашего общества на целую вечность. По сравнению с вечностью десять тысяч лет покажутся ему шуткой.
Наверное, с перспективы Кассиэля все так и выглядит.
– Ты можешь рассказать нам какую-нибудь тайну? – Глаза Тициана сияют от волнения.
Кассиэль улыбается и наклоняется к нему. Он что-то шепчет моему брату на ухо, и тот начинает смеяться.
– Только никому не рассказывай, – говорит он.
– Это теперь наша тайна, – кивает Тициан, ухмыляясь.
После этого Кассиэль встает со стула:
