Он хотел продолжить, но Свитари коснулась пальцем его губ, и репликант озадаченно умолк. Прикосновение тёплых пальцев словно пробудило Блайза. Он моргнул, посмотрел в серые глаза подруги, и черты лица репликанта смягчились.
— А тебе хочется вот так? — спросила она. — Оптимально и рационально? Хочется жить, зная, что мог спасти брата, но не стал этого делать из рациональных расчётов?
Наморщив лоб, репликант погрузился в размышления.
Ответа на вопрос Свитари у него не было. Всю жизнь его мнение спрашивали лишь в случаях обсуждения плана выполнения очередной боевой задачи. Никто никогда не спрашивал, чего хочет Блайз. Мир репликанта был рационален и лишён каких-либо чувств, кроме необходимых для эффективного достижения поставленной цели. Только приказ имел значение. Всё остальное было или сопутствующим фактором, или помехой, которую следовало устранить. Личные переживания, желания, мечты — это всё было словами из параллельного мира, с которым мир репликантов не должен был пересекаться.
И вот вышло так, что эти два мира с треском столкнулись в точке по имени Блайз.
В привычном мире садж вообще не должен был попасть в плен. Невозможная ситуация. В боевых условиях потерявшую эффективность единицу, попавшую к врагу, уничтожал медблок брони. А вне боевых условий репликанты пребывали только в пунктах временной или постоянной дислокации.
Но мире новом и непонятном садж попал в плен. Возникла ситуация, которая, по мнению разработчиков, никак не могла произойти. Что уже нарушало стройную картину мира Блайза.
Привычный, вколоченный в него на протяжении каждого дня жизни образ мыслей требовал оставить саджа, освободить вторую Лорэй и доставить объекты на Эльдорадо. Либо уничтожить Эйнджелу, не допуская возможной утечки хранимых в её импланте данных.
Так бы и поступил старый добрый РС-355090.
Но не Блайз.
Блайз хотел спасти Чимбика. Хотел сделать Свитари счастливой, а для этого требовалось спасти её сестру. Хотел начать новую жизнь, в которой его желания имели значение.
— Меня раньше никогда не спрашивали, чего хочу я, — признался репликант. — Это странно — решать самому. И сложно. Приказы, инструкции — там всё просто. Я всегда знал, что правильно, а что нет. Как самому понять, какой поступок верен, а какой — нет?
Свитари, внимательно смотревшая ему в глаза, растерянно моргнула. Задумалась. Блайз молча обнял её, с непонятным волнением ожидая ответа.
— Я пытаюсь представить, какими будут мир и моя жизнь после какого-то поступка, — произнесла девушка какое-то время спустя. — И решаю, а хочу ли я жить так? В таком мире? Ты хочешь жить в мире, где мог спасти брата, но обрёк его на смерть?
— Нет, — без колебаний ответил репликант.
Предложенный способ понравился Блайзу. В нём было место и разумному анализу, и собственным желаниям.
— А хочешь жить в мире, где тебе не приказывают, как поступить?
На этот раз репликант помедлил с ответом. Сложно просто так отказаться от всего того, что составляло само его существо. Смысл его жизни. Блайз посмотрел на прижавшуюся к нему Свитари и представил мир, в котором ему приказано быть всегда рядом с ней. Идеальный мир. Стройный, логичный, правильный, привычный, совершенный благодаря присутствию в нём Ри. В таком мире он хотел бы жить.
Недостижимая мечта.
Следующим Блайз представил мир, где он подчиняется приказам. Свой мир. Привычный и по-своему уютный, где РС-355090 не был отягощён принятием морально-этических решений. Простой и понятный мир, в котором он был хорош. В этом мире у него больше не будет брата. Не будет Ри.
Где-то в груди поселился холод, и этот мир утратил для Блайза привычную привлекательность.
Затем он попытался представить мир без приказов.
В голове репликанта воцарилась звенящая пустота. Мысли расползались, будто лишённое фундамента здание, будто координатная сетка, лишённая осей. Блайз мог представить мир, в котором он нарушает некоторые приказы ради собственных желаний. Сейчас он и жил в таком мире. Но мир вовсе без приказов репликант вообразить не мог. Лишённый стройности и цели, непонятный и мутный образ не формировался в сколько-то жизнеспособную модель.
Блайз не мыслил себя без служения и выполнения приказов. Но те, кто отдают приказы, не позволят ему остаться со Свитари, не сочтут рациональным спасение брата.
В отчаянии Блайз утробно зарычал и заметался по коридору, зло сжимая кулаки от бессилия. В голове пронеслась сумасшедшая мысль, невысказанная мечта. Если бы ему отдавал приказы кто-то, кому он был дорог…
Блайз остановился, будто налетел на стену. Два мира сошлись в одной точке, и взгляд репликанта упёрся в Свитари.
— Я хочу, чтобы ты приказывала мне, — сказал он, прекратив бесцельные метания. — Это мир, в котором я хочу жить.
Потерявшая дар речи Лорэй стояла и смотрела на репликанта. Вид у неё был едва ли не более потрясённый, чем в момент памятного падения спасательной капсулы на Гефест.
— Я не тот человек, приказы которого стоит слушать, — после долгого молчания глухо ответила Свитари. — И я точно не тот человек, который хочет приказывать. Если тебе так необходим командир — отдавай приказы сам себе.
На лице Блайза отразилась целая гамма чувств — от удивления до задумчивости. Усевшись на пол у ног Ри, он уставился в стену и надолго замолчал.
— Я никогда так не делал… — признался он. — Не думаю, что у меня получится. Умение отдавать приказы в меня не закладывали — для этого есть сержанты.
— Но ведь вы — одной модели, — напомнила ему Свитари, присевшая напротив репликанта. — Просто обучены по-разному. Может Чимбик — сможешь и ты. Просто нужно научиться.
— Я способный, — к Блайзу возвращалась его обычная жизнерадостность. — Это даже садж говорит. Ты только подсказывай, если буду что-то делать не так, договорились?
— Конечно, — Свитари придвинулась и наградила его долгим поцелуем. — Каким будет первый приказ, мой генерал?
Блайз недобро улыбнулся.
— Встряхнём как следует эту яму и вытащим наших.
Планета Вулкан. Исследовательский центр на территории военной базы
Впервые с момента приземления на Вулкан Эйнджелу куда-то перевозили. Дурной знак.
Её вывели из здания и усадили в маленький фургон без окон. Конвоиры хранили молчание, но Эйнджела чувствовала их нервозность, приправленную страхом и тревожным ожиданием.
Место, в которое её привезли, напоминало растревоженный муравейник. Вооружённые люди в форме носились по коридорам, что-то поминутно выясняя, уточняя, сыпя на ходу цифрами и непонятными аббревиатурами.
И над всем этим бедламом повисло гнетущее предчувствие беды.
В комнате, куда привели Эйнджелу, единственными предметами мебели были стол с терминалом и три офисных кресла, на двух из которых восседали Нэйв и незнакомый офицер. Незнакомец был старше лейтенанта и являлся гордым обладателем шикарных усов пшеничного цвета.
