– Русские вряд ли пошли бы на такую авантюру.
Сказал и усомнился – так ли это? Бесчисленное количество исторических примеров свидетельствовало об обратном.
– Может, они подготавливают вторжение?
– Гелас… Страх перед Россией – шведская национальная черта.
Прозвучало довольно резко, но она не обратила внимания.
– Если они готовят ядерный удар у нас под носом… выглядит довольно угрожающе.
– Ну-ну… полеты бомбардировщиков не имеют ничего общего с ядерным ударом. Меня, кстати, бесит, когда люди по привычке малюют черта. Русские, в общем, довольно прагматичны и рациональны. Чаще всего…
Гелас смотрела в бокал, словно надеялась найти там ответ на мучившие ее вопросы.
– Том… а с кем Кнут встречался в «Дипломате»?
– Должен был приехать замминистра энергетики… но он прислал какого-то замзама.
– То есть заместителя заместителя? Или заместителя заместителя заместителя?
– Не знаю кого… но, по-видимому, уполномоченного озвучить взгляды русских на этот вопрос.
– Но Кнуту показалось, что тот вообще не в курсе вопроса.
– Может быть, показалось. Зачем тогда вообще кого-то посылать? Притянуто за уши.
– А мы можем выяснить, кто это был?
– Я сегодня звонил в Минэнерго России. Тот, с кем я говорил, не знает, но пообещал уточнить.
– Наверное, только я повсюду вижу привидения.
– Мы закрываем!
Погасла каждая вторая лампа потолочного освещения.
Они перешли из остекленного патио в зал. Наконец оставили в покое Кнута. Удалось найти столик, и они болтали обо всем, что приходило в голову. Кроме работы.
Допили бутылку, заказали вторую.
Время бежало быстро. Скоро закроется и основной зал таверны. Тому стало нехорошо при мысли, что надо возвращаться в пустую квартиру на Карлавеген.
– Я не хочу, чтобы ты уходил, – сказала Гелас.
В ее голосе прозвучала такая свободная уверенность, что он молча кивнул: не уйду.
Из больших окон Королевской библиотеки лился теплый, мудрый свет. Он вспомнил ночные прогулки после закрытия студенческих клубов в Упсале. До России, до Ребекки, до «Свекрафта». Молодость и свобода.
Тогда он и думать не мог, что жизнь так невыносимо трудна.
Том глубоко вдохнул морозный воздух и посмотрел на небо. Снегопад кончился. Миллиарды звезд моргали в бархатно-черном небе.
Вино, милая ему женщина рядом. Она взяла его за руку, и он вдруг с пронзительной ясностью понял, как ему хотелось бы остановить это мгновение навсегда: звездное небо, теплая женская рука и спящий город вокруг.
– Пойдем ко мне, – не то спросила, не то решила Гелас.
Сонни
Главная контора СЭПО, Сольна, январь 2014
Телефон зазвонил в ту самую секунду, когда Сонни подтащил к лифту последнюю картонную коробку. Ему хотелось разобраться с переездом до того, как начнут приходить на работу бывшие коллеги – антитеррористы. Он поставил на пол тяжелую коробку – в ней, переложенные пупырчатым пластиком, лежали его любимые тарелки.
– О’кей, через минуту буду.
Внес коробку в лифт и потянулся к кнопке, под которой было написано: KS. Контршпионаж. Его новое и в то же время старое, привычное место. Легкий озноб удовлетворения.
Жизнь налаживается.
Он опять там, где и должен быть. На своем месте.
Так и пошел, с коробкой в объятиях, в офис шефа. Сказал – через минуту, значит, через минуту. Некогда тащить ее в свой кабинет.
Челль стоял возле своего суперсовременного письменного стола. Стол мог подниматься, опускаться и наклоняться вперед и назад – нажатие кнопки на пульте. Наклоняться вбок, кажется, не мог. Зачем все это нужно, у Сонни не хватало ума понять. На стуле для посетителей сидел худой, жилистый человек. Марафонец, мысленно определил Сонни.
– Могу я поставить эту штуку здесь? Не навсегда, разумеется.
– Если хочешь – вон там у двери. А можешь держать в руках. Меньше ненужных жестов.
Притворно-серьезная физиономия в бухгалтерских очках. Сонни улыбнулся и с облегчением пристроил коробку у стены.
Посетитель поднялся со стула и протянул руку.
– Йон Израельссон, Институт оборонной стратегии.
Значит, вот это кто. Сонни не раз пользовался услугами ИОС. Иногда их рекомендации были полезными, но чаще – предельно академическими, не имеющими ничего общего с реальностью рассуждениями.
– Сонни – наш главный охотник за шпионами, – представил его Челль. – Он возглавляет группу, о которой я вам говорил.
Сонни сел на второй стул рядом с марафонцем.
– Рассказывайте, к чему пришли, – Челль отпил кофе из своей неизменной кружки с эмблемой футбольного клуба «Хаммарбю». Он так и остался стоять: по его мнению, нет ничего вреднее для здоровья, чем долгое сидение.
– Я работаю с анализом проб, взятых у Кнута Сведберга. Моча, кровь, кал, биопсия тканей, – он сиял от гордости. – Чтобы вы поняли: моя специализация – радиоактивные вещества. У нас прямой контракт на эти анализы с Управлением лучевой защиты, но мы работаем и с Национальным судебно-медицинским центром.
Сонни почувствовал раздражение – к чему все эти эпилептоидные иерархические подробности? Но он был слишком опытен, чтобы показать свое недовольство. К тому же для ученого такая находка – кульминация, минута славы. Было бы несправедливо лишать парня удовольствия насладиться эффектом своих слов.
– Мы получили ответ.
С этого бы и начал. Сонни еле сдерживал нетерпение. Он никак не мог определить, какой ответ устроил бы его больше. С одной стороны, жаль несчастного парня, этого Кнута Сведберга, с другой – он очень не хотел, чтобы его теория оказалась пшиком. Что анонимный звонок был всего лишь очередным маневром. Не очень приятно начинать новую деятельность с нелепого провала, тем более доверие к нему подорвано нелепой выходкой у Бёрье.
– В организме Сведберга обнаружены следы полония-210. С большой степенью вероятности можно сделать заключение, что он отравлен именно полонием.
Челль едва заметно кивнул Сонни и наградил его пронзительно-благодарным взглядом.
А Сонни выдохнул: уф.
Спасибо неизвестному русскому информатору. Не соврал. И в то же время его окатила ледяная волна: русские отравили одного из капитанов шведской деловой жизни. Острый шахматный ход, который требует не менее острого ответа. А каким должен быть этот ответ, он не имел не малейшего представления. Защитным или атакующим?
– Все симптомы совпадают с пугающей точностью. Острая лучевая болезнь. Рвота, диарея, повреждения кроветворных органов, алопеция… выпадение волос, – расшифровал он, уловив недоуменный взгляд Челля. – К тому же массовая гибель клеток в областях, подвергшихся прямому контакту с препаратом.
