– Этот брат твой, Огородник?
– Это я сам. Лет пять назад. Я, Виктор Сомов.
– А-а… ты… кем там был? – Читать мне трудно, я чего-то волнуюсь, буковки прыгают-прыгают. Да и давно я ничего не читал.
– Много кем, Капрал. Сначала я строил космические корабли. Потом служил офицером на флоте. Потом управлял терранской колонией на планете Екатерина. А потом и всей Террой.
– Значит ты…
– Там это называют умным словом «старейшина» или кучей глупых слов: «секретарь Объединенной Координирующей Группы Терры-2».
– Старейшина Терры? Ух ты!
– Терры со всеми ее потрохами и инопланетными владениями. Шесть лет.
– Как же ты… Зачем же ты… Здесь-то ты…
Вспомнил теперь я. Раньше много его видел: и на деньгах, и в инфосконе, и разные портреты еще… Вспомнил и уже очень занервничал. Вот. Я… Его, наверное, примучили там, на Терре. Ему плохо сделали. Может, провинился Огородник, вот его и… к нам. Иначе зачем его к нам? Терранцы хорошо живут, у них еды полно, всяких вещей полно, воды – хоть залейся… Вот. Зачем Огороднику к нам? Нет, над ним чего-то сделали, отчубучили. Только если спросить его просто так, выйдет грубо и нехорошо. Вот я и не знаю, как бы получше Огородника спросить, чтоб он не обиделся. Интересно же мне.
А он сам отвечает, безо всякого вопроса:
– Я ушел по собственной воле. И к вам забрался по собственной воле. Никакой вины за мной нет. Капрал, поверь мне, я могу вернуться в любой момент. Но я… В общем, кое-что произошло, и я устал. Больше не мог оставаться на своем месте.
– А…
– Не твое это, по большому счету, дело. Только не обижайся. Я и так тебе многое рассказал.
Он завздыхал-завздыхал, а я уже молчу. Вот, обидел его все-таки. Очень не хотел. Ну. Оно как-то само собой получилось, без меня.
– Знаешь, Капрал, я… хотел в монастырь пойти. Вероятно, так было бы уместнее всего. Но по зрелому размышлению, отказался от этой идеи. Нет у меня ни смирения, ни тяги к монотонной жизни. Вот и пришлось забраться подальше: туда, где меня толком никто не знает. Правда, и тут любопытствующие находятся… вроде тебя.
– Огородник… а что такое монастырь?
И он ка-ак захохочет!
Аж хрюкал.
– Это брат, долго рассказывать…
Я сначала тоже хотел обидеться, но потом не стал. Он ведь мне дал еды своей, теперь я не могу на него обижаться! Просто я ему сказал:
– Чего ты хрюкаешь, как свинья полосатая? Чего ты колыхаешься? Не колыхайся.
И он, вроде, успокоился. Ну, немного подхрюкивал еще, распирало его изнутри, наверное. Зато извинился. Вот. Смешно получилось: подхрюкивает и извиняется, подхрюкивает и извиняется… Огородник даже пальцами рот зажал, из-за пальцев неслось всякое чмоканье, стонанье, иканье. А потом он пальцы отнял ото рта, уже совсем серьезный, и опять извинился. Так-то. Но про монастырь я больше спрашивать не стал. Я подумал: опять разопрет Огородника. Кстати, почему свинья – полосатая? Никогда свиньи не видел. До Мятежа тоже не видел, да. На картинках – видел, но там никаких полосок нет… Это, видно, выражение такое, научно – биологическое: «свинья полосатая».
– …Огородник, зачем ты к нам-то… сюда… Почему?
– О! Это вопрос вопросов. Ты в Миррор-сити был?
– Э-э-э-э…
– Понял. Тут его называют просто «Город».
– В Городе я был, понятно. А кто там не был?
– Ты знаешь, кто его разрушил?
– Кто? Мятеж же был… все поломали, все порушили…
– Нет, брат. Миррор-сити в Мятеж только додолбали. А месиво из него сделали намного раньше, еще в тридцать шестом. Как раз тогда у Терры не заладилось с Совершенством… Короче говоря, я тут был среди прочих, и среди прочих конкретно я громил этот город. Теперь… я хочу дать что-нибудь взамен. Если не город, то хотя бы огород. Маленький огородик. Овощи раздаю понемножку… хочу синюк с планеты Екатерина сюда присадить… а может и с терранским бешеным груздем дело наладится. Так-то вот.
Ой-ой!
Беда прямая! Я гляжу-гляжу на Огородника, никак понять не могу: разве мог он порушить Город? Огородник же невысокенький, худенький, волосы коротенькие торчком стоят, как у мальчишки… Так, на вид, лет ему пятьдесят, значит, на самом деле все шестьдесят. Это потому что маленькие люди часто моложе выглядят, я знаю. И еще, говорят, терранцы долго живут, дольше нашего… Раньше Огородник моложе был, да, но у меня чего-то не получается его молодым представить. Может, Огородник всегда был будто бы пятидесяти лет, уж больно серьезный. Вот. Ну и вот как этот… маленький-серьезный… Город рушил? Встал во весь рост, ходит-ходит вровень с высокими домами, в руках дубинка, этой самой дубинкой он все вокруг крушит… аж куски метацемента летят-летят. В Городе все сплошь из метацемента понастроили… Нет, не мог Огородник. Больно хлипкий, хотя и жилистый он. Или нет, мог. Голос какой у Огородника, когда он не следит за голосом за своим… о-о-о! Испугаешься. Голос как для очень большого и очень сильного человека. Вот. Мог…
– Ну что сидишь, Капрал, ошарашенно? Правду я тебе рассказал.
– Ну и гад же ты был, Огородник!
– Я был военным человеком. Как ты сейчас, Капрал.
Не знаю, чего мне подумать надо было. Может, я должен был сердиться на него. Наш же город-то порушил, паразит. А потом я сообразил: это тридцать шестой год! Я маленький тогда совсем был. Целая жизнь с тех пор прошла-прошла. У меня женщина была. Я учился. Я работал. Потом в другом месте работал. И опять другая женщина была. Потом Мятеж был. Потом я болел. Потом я тут стал жить. Потом меня капралом сделали.
– Это все давно было, Огородник… Ты… давай, копай свой огород. Огурцы вкусные, всем пригодятся…
– Ты зла на меня не держишь?
– Нет уж, не держу. Хочу разозлиться, а не выходит. Давно все это было, Огородник.
– Правду сказать, я рад. Не знаю, поймешь ты или нет, но мне хотелось, чтобы кто-то меня простил.
И он принес мне еще два огурца. Сам разрезал, сам попки отчекрыжил… хотя я и с попками огурцы съел бы… сам посолил, чуть только в рот мне их не положил.
– Спасибо.
– Да ничего, Капрал, ты еще ко мне заходи…
И я пошел домой. А он со мной на улицу вышел, не знаю, зачем. Просто так, наверное. Идет, довольный. По лицу видно, что довольный.
По дороге нам встретились Бритые. Очень злые и насмехливые. Шуточками своими подъелдыкивают. А Огородника будто бы не видят. Будто бы нет его совсем. Хотели они поближе подобраться и пнуть меня. Да, хотели, это точно, даже один Бритый обходить меня сбоку начал. Это у них игра любимая. Вдруг Огородник ка-ак рявкнет на них, и они замолчали, встали, больше не хотят меня пнуть. Огородник смотрит на них, тоже встал, руки в боки. Торчим все посреди улицы. С полминуты проторчали, наверное. Огородник им говорит:
