– Из-за нее ты со мной расстался? Девчонка, живущая в вашем доме? – Карина трогает мое лицо, пытаясь повернуть его к себе, но ситуация выходит из-под контроля. Мудак в костюме гладит волосы девушки, а затем наклоняется для поцелуя. Резко дергаю Карину на себя, пальцем зажимаю кнопку звукового сигнала на машине и наклоняюсь к губам девушки.
– Поверить не могу, что целовал тебя после того, как ты облизывалась с подружкой, – наклоняю голову в бок, изображая глубокий французский поцелуй.
– А твоя скоро оглохнет. И не просто поцелуй с подружкой, а много чего безумно пошлого. – Мы отстраняемся, когда в окно громко стучат.
Удивленно смотрим на Нокса, который указывает нам на руль. Карина делает вид, что засмущалась, я же с нахальной улыбкой улыбаюсь старому кретину. Опускаю зеркало со стороны девушки и как можно громче говорю.
– Увлеклись, моя девушка очень горячая штучка. – Мужик оценивающе смотрит на нашу пару, оглядывается на Винни, все еще стоящую с открытым ртом, затем снова поворачивается ко мне.
– У твоей подружки даже помада не стерлась, клоун, – бесстрастно говорит Нокс, машет на прощание Винни, а потом немного наклоняется к окну. – А моя сейчас будет спать без задних ног, потому что не сомкнула глаз ночью.
Ну не объяснять же этому старому козлу, что давно появились помады, которые не размазываются…
Глава 11
Винни
Аморальное поведение
– Вы не разговариваете? – Чейз щедро насыпает себе хлопья в тарелку, я заливаю все молоком.
– Уже два дня, – делаю вид, что мне не интересна эта тема. – Как твои ноги после исцеляющей мази? – набираю полную ложку мюслей и пережевываю.
– Ты стала скептиком и не веришь в чудесное исцеление? Раньше только и лечились мазями домашнего приготовления, – сыпет ягоды в тарелку с хлопьями и подталкивает ко мне тарелку.
– Может, и лечили, но не позвоночник. Если ты реально переломанный, то сделай я вот так… – резко выкидываю руку вперед и втыкаю вилку рядом с его ляжкой в дерево, парень резко сдвигается в сторону и смотрит на меня исподлобья, – ты не смог бы так сделать.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Я заметила, что Чейз со мной не пытается дерзить, как со всеми.
– Для чего ты это делаешь? – напрямую спрашиваю его.
– Что? Дергаюсь? Иногда мне кажется, ты психованная с*ка, которая выкинет любую хрень, – наблюдает, как я облизываю ложку с двух сторон. – С тобой постоянно надо быть начеку. Если Терренс однажды прозреет и поймет, что ты его зарубишь ночью, как та психопатка из фильма ужасов, будет поздно. – Ловко изворачиваюсь и бью ему ложкой по лбу. – Эй да какого хрена ты творишь? – хватается за голову, отсаживаясь от меня.
– Вот что ты только что сделал? – указываю на стул, парень замирает, начиная морщиться, и медленно оседает. – Ладно, я верю, что может быть остаточная боль от резких действий или защемление, даже как вариант реакция на жар и тепло, но не немощность.
– То есть я лгу? – отпивает из тарелки молоко и прячется от моего пристального взгляда.
– Вы все лжете. Ты и твои братья, вам нравится устраивать проблемы на пустом месте, потом мужественно их решать. Если они узнают, что ты их облапошил, тебе не жить, – доедаю мюсли и несу тарелку к раковине. – Тебя приподнять, или, пока нет брата, ты сам прекрасно справишься?
– Винс, ты и, правда, с*ка. Я думал, это не правда, что ты водишь моего брата за нос, удобно устроилась на его шее и используешь в своих целях. Ты сеешь везде зло, ведешь свое расследование, которое нифига не соответствует действительности. – Он встает, делает несколько шагов в мою сторону, удерживаясь за стол, ставит тарелку в раковину и тянется к ходункам. Склоняю голову на бок и слежу за его походкой, большое тело передвигается с трудом, но самостоятельно, о чем я и говорила. Не позволяю ему взять металлические ходунки, становлюсь рядом с ним и кладу его руку себе на плечи.
– Давай шевелись, посмотрим, насколько все плохо. Давай мелкий шаг за шагом, представь, что мы учимся ходить заново. – Он сжимает свои полные губы, крепко хватается за меня и при первой же преграде в виде коробки, которую притащил Терренс, сдается.
– Я не смогу ее перешагнуть, – зло произносит он.
– Еще как сможешь. Это называется фобия. Ты давно уже ходишь, просто дурь, засевшая в твоей голове, убеждает тебя в обратном. – Я перешагиваю барьер и тяну его за собой, сделав глубокий выдох, он делает, как я требую, с негромким стоном. – Вот и все, пойдем дальше.
– Бл*дь, Винни, только не лестница, я же не спущусь, – ноет он, широко раскрываю дверь, он хмурится из-за яркого солнечного света.
– И что? Вспомни, когда ты был мелкий, миллион раз падал с нее, отряхивался и шел дальше. – Он стоит передо мной и отдувается, как невротик, его зрачки расширились от страха, пожалуй, я была права, но не во всем. – Допустим, ты не лжешь, возможно, тебе просто страшно упасть, но уже нет той боли, о которой ты говоришь.
– Совершенно верно, и если замерзаю, у меня появляются ноющие боли, – отвечает он, парень хватается за перила, с другой стороны я поддерживаю его под руку.
– Если ты завалишься, то можешь сделать это на меня. – Он усмехается, спускается на первую ступеньку и удивленно смотрит на меня.
– Получается. – Я качаю головой и указываю сделать это снова. – Ты хочешь погулять?
– Я хочу, чтобы ты перестал бояться, как сопливая девчонка. Помимо болей, что еще? – Ангельские глаза в беспокойстве мечутся от перил ко мне, он делает шаг и шумно выдыхает. – Все-таки обман?
– Давай вернемся, вдруг нас увидят? – Он заметно нервничает, я оглядываю задний двор, в котором кроме забора и высоких кустов никого нет, тяну его к креслу и усаживаю.
– Говори, – приказываю ему.
Сомнение, с которым он борется, усаживает свое тело удобнее и пялится на собственные руки. Я знаю, что такое страх, именно это сейчас происходит с ним, эта нерешительность, стоит ли делать, тот ли я человек.
– Я не предам тебя, – сажусь перед ним на корточки и беру его ладони в свои. – Чейз, я знаю, что такое хранить секреты, и как страшно иногда оступиться. Кажется, что сразу налетят стервятники и разорвут тебя на части. Но я не стану этого делать, мне бы свое дерьмо разгрести.
– Никто не должен знать. – Я качаю головой, показываю замок на губах, закрываю его ключиком и выкидываю. – Я давно хожу, медленно, иногда появляется боль, когда делаю это слишком долго. Боль стреляет в ногу, и приходится делать укол. Такое чувство, что меня иногда заклинивает, например, вечер, когда Тер забыл меня в ванной комнате, вода остыла, и меня просто заклинило. Я не мог вытащить себя без помощи, а не потому, что мне хотелось издеваться над ним. Я бы уже давно сообщил парням, но если медицинская комиссия узнает, что я уже хожу, пусть даже не так хорошо, как хотелось бы…
Я, кажется, начинаю понимать, к чему он клонит, но не успеваю сказать ему об этом.
