Я оборачиваюсь на Хантера и вижу жесткий блеск в его глазах, он тоже не в себе, но держится ради нас. Смотрю в глаза Чейзу и сажусь на стул, возвращаясь к исходной позе. Чейз выходит из-за стола и начинает маячить, передвигаясь по кухне. Хантер снова опускает голову и наблюдает за своими пальцами, будто заматывает невидимый клубок шерсти на них.
– Я был не прав. Вы можете делать все, что угодно, но оба должны согласиться, что моя ложь спасла нас от бедности, – я усмехаюсь и стискиваю челюсти.
– Ты подставил под удар семью, Чейз, – голос Хантера может показаться спокойным, но это лишь видимость. – Тебе надо было задуматься, что, если узнали бы об обмане? Как ты собирался пройти комиссию?
Чейз отворачивается, Хантер прав, и он это знает. У нас не настолько большая разница в возрасте, и пусть он младший, ничего не сойдет ему с рук.
– Когда я понял, что могу ходить, у меня был шок. Сначала радости не было предела, а потом меня доставала мысль, что нам постоянно нужны деньги. Никто не возьмет меня на работу, быть обузой не хотел. Маме постоянно требовались лекарства, я видел, как ты, Тер, впрягся в сбрую и начал тащить все на себе, как раньше это делал Хант. Что-то происходило с моим телом, как только я начинал переживать, тело переставало слушаться, появились боли в позвоночнике, и я садился в чертову коляску. Хейли говорила, что это психологический блок, своего рода защитная реакция моего организма на любую внешнюю встряску, – объясняет младший брат. – А потом все как специально начало сыпаться, проблемы возникали из ниоткуда. Я знаю, что ты хотел сделать ремонт у мамы и запутывался все сильней. Мне хотелось рассказать, что я учусь, пусть медленно, но иду на поправку.
– Почему ты не вышел сам из ванной комнаты в день, когда увезли маму? – угрюмо спрашиваю Чейза.
– Я собирался это сделать, но в нагревателе закончилась горячая вода, ледяная так быстро заполнила ванну, меня заклинило – я замерз. Там не было никакой подставы. – Парень опускает голову. – Все это было ради мамы. Она не должна была переживать о деньгах.
– Именно этим и был занят я, если ты не забыл. – Я тоже встаю и становлюсь, уперев руки в талию, опускаю голову и грызу нижнюю губу.
– Все никак не могу взять в толк, как вы могли остаться без денег в такой короткий период. Вы же оба копили, – Хантер говорит это таким оскорбительным тоном, мы с Чейзом мгновенно реагируем, я помню, о чем нас просила мама, но ее больше нет с нами. – Вы раздолбаи, каждый из вас не рационально использовал средства, и поэтому началось это вранье. Деньги, которые я отправлял, где они?
– Ты охерел? – Я наклоняюсь и упираюсь ладонями в стол по ту сторону от старшего брата. – Мы не рационально значит использовали?
– Какого хрена мы раздолбаи? – спрашивает громко Чейз, ему становится тяжело стоять, и он облокачивается на спинку стула. – Ты и был причиной этой клоаки, в которой мы постоянно. Твои отношения, желание поступить. Вот скажи, ты видишь, чтобы хоть один из нас был университетским парнем? Что, по-твоему, изменилось в этом доме, кроме пола и комнаты мамы? Та трещина себя не залатала, – он указывает в угол кухни, – потертые шкафы не изменились. И куда, по-твоему, мы отправили сбережения? – младший брат орет во все горло.
Хантер хмурится, смотрит на нас по очереди, ничего не понимая.
– Что произошло? – спрашивает он.
– Произошло то, что наш старший брат поехал в другой город за своей девушкой, и мама очень хотела, чтобы ты исполнил свою мечту и поступил в университет. – Я вижу проблески понимания на его лице. – Мы были не против, даже зная о проблемах Чейза, мы отдали все свои деньги маме, она собрала свои, и это была оплата за твое обучение.
– Вы не могли… – В шоке он хватается за голову и сжимает волосы. – Зачем вы это сделали? Почему не сказали мне? – Он закрывает глаза пальцами и нажимает на глазницы.
– Ты наш брат, – отвечает Чейз, придвигает стул и садится немного дальше стола.
– Ты никогда не думал, почему мистер Чемберс не выписал тебе чек? А отдал деньги наличкой и в конверте? Думаешь, такие люди, как он, ходят с наличкой? Только наша мама вечно убирала деньги в коробочку, она ненавидела стоять около банкомата и путать пароли, – я впервые усмехаюсь. – Последний раз, когда у нее заблокировали карту, она поклялась больше не пользоваться «пластиковой штукой». Она очень хотела, чтобы ты был счастлив, мы счастливы. Но иногда приходилось чем-то жертвовать.
Хантер встает из-за стола, подходит ко мне и обнимает крепко за плечи, я похлопываю по его спине, тяну за руку Чейза, чтобы он поднялся и присоединился к нам. Младший брат тянет нас на себя, заставляя горбиться. Мы стоим в неудобной позе и обнимаемся все трое, как в детстве, когда мама говорила нам показать, как мы любим друг друга.
– Ладно, все вы мне надоели, – произносит Чейз и шутливо отталкивает нас от себя. – Нам надо чаще обниматься, – откашливается, чтобы привести голос в порядок, меня тоже эти братские объятия почему-то давят на сентиментальность. Хантер делает вид, что поправляет рубашку, и я улыбаюсь тому, как он пытается спрятать эти эмоции.
– Кстати, ты всегда ныл, когда мы переставали обниматься, – говорю ему.
– Кто? Я? Да никогда, просто вы тянули меня больно за волосы. – Чейз начинает смеяться.
– Мама хотела девочку, поэтому отращивала ему золотые кудри. – Младший брат получает подзатыльник и кладет свои ноги на стул Хантера.
– Кто бы говорил, ты всегда нежился в ее объятиях больше всех нас, потому что наглый, – осаждает его старший брат и, забыв о том, что Чейз не совсем здоров, скидывает его ноги со стула и садится. Громкий крик разрезает нашу кухню, Хантер в шоке хватает ноги младшего брата и начинает гладить и разминать. Я становлюсь рядом со столешницей и облокачиваюсь на нее спиной. Чейз перестает корчиться и откровенно наслаждается массажем ступней.
– Я тебе говорил, что ты лучший массажист за всю мою жизнь? – подкалывает Хантера брат, за что я бью ему полотенцем по затылку и замираю.
Смех, который только что был в этом доме, прекращается, все смотрят на цветастую ткань в моих руках. К этому тяжело привыкнуть, странно ощущать, что ее вроде нет с нами, но в тоже время мама все еще присутствует в этих мелочах, которые есть в доме. Полотенца, липучки на стенах, напоминалки с чистыми листами, ее любимый цветок, который жутко воняет, и мы все его ненавидим. Но она живет в том, что рядом с нами. И парни понимают это, именно поэтому все мы сейчас оглядываемся на предметы вокруг нас.
– Она всегда будет жить в наших сердцах. И всегда будет рядом, – говорит Хантер, мы утвердительно киваем.
Молчание, буквально минута, чтобы каждому из нас вспомнить ее в этой кухне, и как бы она обрадовалась, что ее бестолковые дети помирились и уже не хотят друг друга убивать. Уверен, она уже знает об этом.
– Вот стоило оставить вас наедине на один день, и такой срач. Надеюсь, это воняет не от вас? – Я оглядываюсь на Уиллоу, будто не видел ее на похоронах. Она строго оглядывает нас, подходит к каждому и целует в щеку, и только Хантер получает нежный поцелуй в губы. – Милый, мы должны все прибрать, пока соседи не написали на нас заявление в полицию. – Мой брат обхватывает ее талию, усаживает на колени и прижимает к себе. – Тер, там какой-то мужчина на улице стоит, просил позвать тебя. А вы двое поднимайтесь и займитесь делами. И живо.
