В общих словах Дастин Нокс описал, что происходило в доме матери Винни. Особенно меня поразил факт дурацкого крючка для туш на краю стола, который сыграл жестокую шутку с женщиной. Она, образно говоря, попалась на крючок, от удара произошел разрыв и без того больной селезенки. Сейчас врачи борются с ней. Нет, нет, я не ошибся, именно с ней, так как женщина упрямо отказывается от переливания крови, так необходимого ей. Я слышал, как она орала во всю свою мерзкую глотку, что это грех и непослушание Богу, поедание крови и прочую хрень. И если это говорит человек при памяти, то, извините, по ней плачет психушка, как минимум.
Нокс был тем человеком, который вызвал скорую помощь, полицейских и меня с братом. Он оказался не таким уже придурком, учитывая подобный поступок. Все время, что мы провели рядом с матерью Винни, он указывал полицейским на произошедшее и даже успел бегло опросить мать Винни. Я едва удержался, чтобы не влепить ей по морде, когда она произнесла имя своей дочери, обвинив ее в том, что она впервые, именно так она и сказала, не позволила себя избить. То есть до этого она с удовольствием принимала ее побои, а теперь, наконец, дала отпор. На вопрос полицейских, она ли виновата в том, что женщина получила увечье, та ответила отрицательно. Поскользнулась на куске замороженной курицы официальное заявление, прежде чем она отключилась.
Я бы посмеялся над сей досадой, таким тупым объяснением случившегося, если бы сейчас эта идиотка не была при смерти. И более того, пусть я буду последним козлом, но не изъявляю особой надежды на ее восстановление. Хотя бы потому, что она сама себе роет яму, отказываясь от лечения. Мой телефон уже был забит ссылками о фактах, сколько людей умерло после отказа от переливания крови. Элементарно больше некому подписать согласие на ее операцию, которую следует сделать, если не будет всей этой процедуры с кровью. Да и мне пофиг, что там с ней. Даже если ее не станет, думаю, Винни не будет рыдать на этот счет.
Чейз, противно шаркая тапками, все еще ходил взад-вперед, чем ужасно раздражал меня. Мне хотелось встать и дать ему пинка или домашний халат, чтобы прикрыть его голые плечи.
– Ты бы оделся сначала, глаз кому-нибудь выколешь, – бубню я и отодвигаюсь, чтобы мой брат сел рядом.
– Мог бы сказать мне о том, что она хочет сделать. И вообще вырубить телевизор, в новостях только и делают, что крутят эту хрень. Что я, по-твоему, предсказатель, знать, куда она пошла? – Нетерпеливо трясет тапком, удерживая его на кончиках пальцев. – Мы собирались посмотреть фильм вообще-то.
– Она уже его насмотрелась, и знаешь, мне очень хочется, чтобы вся эта история закончилась. – Мои нервы на переделе, сейчас все мысли только о чрезвычайно отчаянной девушке, находящейся где-то в этих стенах больницы.
– Кажется, это ее везут. – Мой брат соскакивает быстрей меня и уже шуршит тапками по линолеуму в коридоре. – О прекрасная и прекраснейших, ты снова с нами. – Он делает какой-то дурацкий наклон, Винни поворачивает голову, и я вижу приклеенный пластырь к маленькой выбритой части на макушке. – Да уж, это будет сложно скрыть волосами, сестренка.
Я даю моему брату смачный подзатыльник за подобные слова, наклоняюсь к возлюбленной и целую ее в губы.
– Рад твоему возвращению, – говорю ей на ушко и глажу пальцами по щеке.
– Чейз, с таким реверансом ты похож на Викторианского трубочиста с рахитом, – серьезно произносит Винни, мы едва сдерживаем улыбку, шокированные ее шуткой, но потом, не сдерживаясь, начинаем ржать во все горло. – Ты бы еще в трусах пришел, братец.
–Б*дь, – Чейз вытирает слезы, нецензурно выразившись, и наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. – Шути так чаще, у меня аж настроение поднялось.
– Мне необходимо отвезти ее в палату, если вы не против, как только вернется доктор с результатами, будет решено, что делать дальше. – Парень, который ее привез, обходит нас и толкает каталку.
– Я никуда не уйду, – отвечаю Винни на ее тревожный взгляд, который уже сосредоточен на Ноксе, идущему к нам. Я оглядываюсь и вижу, как он не может от нее оторваться.
Мужик явно трухнул не меньше нашего, найдя ее в доме, и теперь на его лице даже за маской хладнокровности проступали чувства, которые он к ней испытывает. Меня воротило от его любви, раздражала эта благоговейность, только то, что я был уверен в ее любви ко мне, останавливало меня от очередной драки с ним. Нокс поравнялся с нами, засунув руки глубоко в карманы брюк, встал, широко расставив ноги, я сделал то же самое, отчего мой младший брат нахмурился и попытался принять такую же позу, но никак не мог понять, куда положить руки, чтобы не выглядеть совсем идиотом. Поразмыслив, он просто встал напротив, сверля нас двоих взглядом, я знал, что сейчас вроде как подвержен давлению. Но мне необходимо было выяснить все и возможно изъяснить просьбу.
– Я должен сообщить Винни о смерти ее матери. – Он вытаскивает руку из кармана и смотрит на часы. – Ровно четыре минуты назад она покинула этот мир, – в его голосе читается нотка разочарования.
– Теперь будет следствие, и моя девушка, – я просто обязан был это выделить, судя по тому, как дернулась мышца на его лице, моя стрела пришлась точно в цель, – будет осуждена?
– Ты думаешь, я больной ублюдок? Меня и так мучает совесть, что она пошла туда после моих слов. Теперь Винни лежит там, ее мать умерла, и поверь мне, кроме похорон ее больше ничего не ждет. – К нему подходит один из его людей, передает блокнот и что-то тихо говорит, на что Нокс кивает головой.
– Это то, за что она избила свою дочь? – Чейз смотрит на кожаную обложку с изображением креста.
– Она бы ее избила даже без этой вещи. – Он трясет блокнотом перед нами. – Там все было настолько сложно, мозг уже давно мыслил только в направлении секты. – Благодаря храбрости твоей… – он впервые смотрит мне в глаза, при этом, наконец, признавая очевидное, – девушки. У многих людей появится возможность жить дальше. Те, кто ушел по списку, получат психологическую помощь, и мир станет чище на одного сектанта. Но у меня есть ощущение, что я и так сделал очень много плохого для нее. И теперь сообщить о смерти матери будет с моей стороны…
– Я сообщу ей, – перебиваю Нокса. – Спасибо, что появился вовремя и не оставил меня в неведении. Я знаю, что ты не обязан был это делать.
Нокс раскачивается на носках, сжимает в пальцах потертый блокнот и смотрит на двери палаты Винни.
– Мне пора, передай ей, что она замечательная. – Он сжимает губы. – Сегодня я покидаю этот город, и, видимо, мы больше не увидимся.
– Прощай, Нокс. – Я пожимаю его руку, затем это делает Чейз, не совсем понимая, что происходит. Мужчина поворачивается спиной к нам, делает несколько шагов и оборачивается.
– Я благодарен тебе, что ты тогда задернул шторы, у меня не было сил за этим наблюдать, но и хотелось испытать боль от увиденного. Это показывает твое отношение к ней, она в хороших руках. – Я хмурюсь, понимая, о чем он. – Пока.
Теперь, когда его фигура скрывается за углом, передо мной возникает Чейз, заставляя посмотреть на него.
