– Он любит ее, – выходит так возмущенно, что мне становится смешно. – Этот старый хрен любит Винс.
– Любит, – подтверждаю я, – но я люблю ее больше. Именно поэтому она со мной. – Хмыкнув, Чейз уже было направился в палату, но я его удерживаю под локоть. – Я должен был сказать тебе раньше, но все навалилось. Хейли приезжает сегодня, она будет проездом и …
– Только не говори, что ты отговорил ее заезжать ко мне. – Он выдергивает руку. – Блин, Тер, если ты только…
– Надеюсь, ты услышал, что она будет проездом? – Я мнусь, наша семья только начинает восстанавливаться, латая без устали брешь. – Она будет не одна.
Чейз ошарашено смотрит на меня, ничего не понимая из сказанного. Его выражение лица говорит о гневе, нарастающем с каждой минутой все больше.
– Нет, – он отчаянно качает головой, – у нее нет парня.
– К сожалению, есть, и она хочет попрощаться с тобой. – Он чертыхается, и злобно смотрит на меня. – Я говорил ей, чтобы она не приезжала.
– Это сучий бред, она не могла. – Он выхватывает ключи от моей машины и движется по направлению к выходу.
Смотрю ему в след, мы все прошли через это. Сначала Хантер воевал за свою Уиллоу, потом я за Винни, теперь самое сложное, наверное, досталось нашему младшему брату. Уж не знаю, то ли мы неудачники и не можем с первого раза удержать своих девушек, или это специально нам ставят препоны и испытания, чтобы мы научились бороться за них. Но я практически уверен, что не бывает безвыходных ситуаций. По крайней мере, надеюсь на это.
Дрожь в руках уже практически прошла, переживания о моей девушке и ее состоянии вырвали меня из равновесия, кинув буквально в огонь переживаний. Теперь, когда все решилось, остается рассказать ей обо всем и подумать, как помочь брату.
Меня мучила мысль о том, все мы теперь парами, а Чейз остается один в нашем доме.
Врач все еще не появился в поле моего зрения, я сажусь на одно из кресел в его ожидании. На телефон приходит сообщение, затем еще одно, отдавая вибрацией в кармане. Достаю его и читаю сообщение.
«Мы уже подъезжаем к городу. Уиллоу за рулем, не говори ей сразу о Винни. Как она?»
Одним из первых о происшедшем узнал мой старший брат, как ни странно, чисто в его стиле: собрал вещи и сорвался к нам на поддержку. Я люблю мою семью, братьев и знаю, что такую поддержку окажут только они.
«Жду врача. Напишу сразу».
«Чейзу сказал?»
«ДА».
«Чувствую, нам понадобится виски, заедем по пути».
«Много, много виски».
С тех пор, как не стало мамы, мы еще больше сплотились. Уже не было человека, который будет слушать каждого из нас по отдельности. И Хантеру пришла в голову мысль встречаться при любой непонятной ситуации, где бы мы ни были, стоило сообщить – мы обязаны лететь на поддержку. Как делала это мама.
Иногда мне хотелось вернуться в детство и, как только я набивал шишки, бежать к ней. Обнять так сильно, чтобы она видела, как по ней скучаю. И я рад, что она научила нас показывать чувства, когда мы хотели объятий, она никогда не отстранялась, держала нас до тех пор, пока мы сами не отпускали. Более того, всегда обнимала нас сама, играли мы, делали уроки или смотрели мультики. Мама была чемпионом по обнимашкам, то, чего не хватило моей Винни, но я решил, что надо обязательно перенять эстафету и восполнить утраченное.
Мне было тяжело от того, что придется сообщить новость о смерти ее единственного родителя, я боялся ее реакции. Это состояние ужасно нервировало, пока я ждал врача. Но больше всего я дергался от неизвестности. Эти подробности от Нокса, как все происходило, только одно радовало мою душу: Винни дала отпор! Нашла в себе силы, оттолкнуть, и пусть произошедшее далее повлекло за собой эти последствия. Там не было ее вины, миссис Галлахер сама решала жить ей или умереть. Я никогда не испытывал равнодушия к чужой смерти, только сейчас. И этот человек – ее мать.
Передо мной возникает человек в халате, и я поднимаю голову. В его руках снимок и бумага с описанием.
– Мистер Кинг, пройдемте в палату. – Я встаю и иду вслед за ним. – Как вы себя чувствуете, мисс Галлахер?
– Пить хочу, – искренне отвечает Винни. – Немного ноет шов на голове.
– Это естественно, рана небольшая, но пришлось зашить. – Он подает ей стакан воды с трубочкой в здоровую руку, нажимает кнопку на кровати и приподнимает ее в сидячее положение.
Девушка отпивает из стакана воду и отдает его в мою протянутую руку. Доктор достает из кармана маленький фонарик и светит поочередно в глаза Винни, проверяя зрачки на рефлексы. Помогает сесть, затем ставит ее в позу Ромберга. Ноги должны быть вместе, руки выпрямлены, расположены горизонтально и вытянуты вперед, при закрытых глазах. Проверка устойчивости проходит хорошо, моя девушка с легкостью справляется с этим заданием. Затем он достает с прикроватной полочки градусник.
– У вас легкое сотрясение мозга, с рассечением кожного покрова, поперечный перелом ключицы, в данный момент зафиксированный гипсом. – Градусник пикает, и он дает его из подмышки Винни. – Температура в норме, приступы рвоты купированы, а на снимках все чисто. Учитывая все эти факты, я вас отпускаю домой, с условием постельного режима на ближайшие двое суток, руку не тревожить. Через две недели, мы вам снимем гипс и сделаем еще один рентген. При необходимости установим его снова. Ну и прочие рекомендации вы можете прочесть вот здесь. – Он отдает нам амбулаторный лист с напечатанными пожеланиями. – При необходимости вы можете использовать этот препарат для обезболивания, но не увлекаясь.
Он указывает на латинское название, я с трудом читаю его, складываю лист пополам и засовываю в нагрудный карман рубашки.
– То есть я могу ехать домой? – с надеждой спрашивает Винни.
– Да, только мне надо закончить для вас написание выписки. – Доктор идет к выходу, когда за ним закрывается дверь, я подхожу еще ближе к кровати, помогаю девушке положить ноги и принять удобную позу.
– Я чувствую это, Терренс. Произнеси, – говорит она тихо, и я начинаю прятать глаза.
– Она умерла. – Первый всхлип моей девушки разрывает мое сердце. Я ожидаю, что это будет пара слезинок, но всхлип повторяется, я смотрю на ручьи слез и сажусь рядом с ней на кровать, аккуратно сжимая в объятиях. Она утыкается лицом в мою грудь, никогда не слышал таких рыданий в голос, слезы намочили мою рубашку. Я глажу ее по спине, успокаивая, целую в лоб и отодвигаю от себя.
– Детка, она не достойна этих слез горя. Ты ни в чем не виновата. – Винни еще сильнее начинает плакать, я растеряно смотрю в ее покрасневшее лицо, покрытое яркими пятнами.
– Я… – она захлебывается слезами, втягивает в себя воздух ртом, – я не плачу от горя. Я чувствую себя свободной, больше нет страха и боли. Она никого не любила больше, чем свою веру.
