– Если бы ты помолчал пару минут, вероятно, у меня была бы возможность успокоиться, – отрываю стикеры, лежащие на его рабочем столе.
– Перестань портить все у меня в кабинете. Сначала ты наводишь лужи, затем портишь имущество. На чем я, по-твоему, буду писать? – «жадная жопа» – произношу губами, – «сама такая» отвечает он и чистит свой стол в очередной раз. – Хорошо, может он на самом деле урод, который является маньяком и насильником. Может он до сих пор нюхает и вообще последний засранец, из-за которого ты можешь рыдать.
– Но он один на миллион, – хлопаю ладонью по столу, отчего мой брат начинает смеяться.
– Вот это уже серьёзное заявление. Я ничего не нашёл на него в интернете, тем более на девушку по имени Даниель. А вообще скажи мне, допустим, он убил однажды или участвовал в адской расправе, ты вот так ревела бы над ним? – он садится на своё кресло и скрещивает руки на груди.
– Не неси ерунды, – я немного обдумываю его слова, – Ты хочешь сказать, что я его не знаю?
– Абсолютно точно. И в большей степени сейчас у тебя играют не чувства, поверь мне на слово. Однажды твои волшебные очки разобьются об реальность, и ты превратишься из принцессы в золушку. Только не ту, что убирает за мачехой, а в другую, с сигаретой в зубах, держащей на руках ребёнка, с синяками под глазами и разбитыми мечтами, – он снова стряхивает мои использованные салфетки, слезы на глазах высохли, заставляя меня задуматься в правдивости его слов.
– Кажется, прозвучало не слишком многообещающе. Ты даже не даёшь шанса этим отношениям, – отталкиваю от себя ведро с мусором, встаю и иду к зеркалу в его маленькой подсобке, где он моет руки. – Я вполне могу быть по-настоящему влюблена в него, – кричу я.
– Так докажи мне, – кричит он в ответ.
– У меня трясутся руки и сердце готово уйти в пяти, когда он хмуро смотрит на меня, – умываю лицо под проточной водой.
– Смешно, давай дальше, в жизни подобное называется – страх. Не убедила. Я бы скорее связал это с болезнями, развивающимися в твоём теле, например – подагра, – вытираю глаза, рассматриваю свой лихорадочный румянец на щеках, я готова его убить за такие слова.
– Ты дурак, именно поэтому не можешь нормально рассуждать о чувствах, – возвращаюсь к нему и собираю разорванные мною стикеры, клею их назад на бумагу, довольно неаккуратно, но ему и так сойдёт. – Ты ничего о нем не знаешь. И я действительно очень увлеклась им. И если в итоге из этого выйдет что-то стоящее, я приглашу тебя на ужин.
– Вот именно, что ты ничего о нем не знаешь. А по поводу ужина, теперь после того, как ты смотришь на меня этим озверевшим взглядом, боюсь, что кормить там будут моими надпочечниками, поэтому спасибо, не хочу, – он поджимает губы, затем начинает улыбаться, – Возможно, ты влюблена, защищать свой выбор никогда не было для тебя лёгкой задачей, ты попросту не пыталась. Что в нем особенного?
– Он особенный. Но ты прав, я знаю его только на бытовом уровне. И если быть честной, меня не интересует его прошлое, – забираю с его стола последнее печенье с шоколадной крошкой, ради которого он меня позвал, засовываю его в рот и машу на прощание. Но не успеваю выйти, как в кабинет заходит Хоук.
– А ты переживала, – отзывается мой брат за моей спиной.
– О, да заткнись, – шиплю я.
– Прям даже так? – Хоук выгибает бровь, обвивает рукой мою талию и быстро целует в губы. – Привет, мышонок, я скучал.
– Зато я нет, – за спиной слышу, как усмехается мой брат, поворачиваюсь к нему и злобно смотрю.
– Хоук Карпентер, – он протягивает руку Трою, они здороваются, я же не знаю, куда себя деть. Ситуация немного нелепая.
– Трой, двоюродный брат и гинеколог Эмерсон. Ой, – я вижу, как костяшки на руке Хоука бледнеют, а пальцы моего брата растопыриваются и превращаются в красные колбаски от притока крови. – Прошу…вас…отпустить… – цедит Трой через зубы.
– Он извращенец? – Хоук выглядит так, будто не в себе, орёт во всю глотку, мне кажется можно услышать даже в соседнем кабинете.
– Откуда такие домыслы? – Трой держит марку, как настоящий профессионал не подаёт вида, что человек стоящий напротив неадекватен. – Эмерсон, напомни мне отрезать себе язык, прежде чем ещё раз я попытаюсь посоветовать тебе что-то.
Я только успеваю кивнуть, Хоук усаживает меня на место и собственнически кладёт обе свои руки мне на плечи, отпуская, наконец, моего брата.
– Это просто какая-то чушь собачья, как ты можешь смотреть на её… – он запинается, подбирая слова так, чтобы не обидеть меня и в тоже время донести свою позицию.
– Я врач, и не отношусь к этому как к интимной зоне или вожделенной, – спокойным голосом говорит Трой.
– Да хрена с два ты будешь ещё хоть раз смотреть на неё, – возмущается Хоук.
– Мистер… Послушай меня, другой врач не взялся бы за её случай, они напичкали бы её таблетками и отправили бы ждать, когда цикады запоют в Антарктиде. А насколько мне известно, это единственное место, где их нет! До этого мы сделали с ней операцию, которую опять же можно было бы избежать, если бы она изначально обратилась ко мне. Чтоб ты знал, я врач и родной человек, не желающий потерять свою сестру из-за халатности другого врача. Ясно? – Трой поправляет свой халат, ставит локти на стол и сцепляет покрасневшие руки в замок.
– Я тебя услышал. Но больше ты не станешь её осматривать, иначе я тебя закопаю. Найди хорошего врача, и чтобы женского пола, можешь консультировать, не заглядывая на то, что принадлежит мне. Или отдай все, что у тебя есть из истории болезни о зачатии, мы и сами найдём профессионала и поясним особо интересующимся, да, малыш? – я сижу, зажмурив глаза, и слушаю этот бред, который он несёт.
– Нет, – я встаю и прохожу мимо него, – Трой, не смей отдавать ему что-то, здесь решает не он.
Захлопываю за собой дверь и иду в своё отделение, вот в такие моменты все мои чувства растворяются. И все, что я испытываю к нему, это бешенство. Ненависть и жуткое желание хлопнуть по его голове домашним тапочком или газетой. Он решил, что может заявиться и сделать мою жизнь невыносимой? Да не нужно мне это все, пусть возвращается назад в свой дом, и я не успеваю додумать свою гневную мысль.
– О, боже, – вся ординаторская заставлена корзинами с цветами. Они все разные, остановить свой выбор просто невозможно, глаза разбегаются от обилия шикарных букетов. Дурманящий аромат перебивает привычный медикаментозный запах, который, казалось, въелся в эти стены. Я осматриваю девчонок, заглядывающих в каждую корзину в поиске письма, кому именно они адресованы. Я же безошибочно понимаю, почему они так шокировано смотрят на меня. Девушка собирает каждую открытку, а их наверно больше пятидесяти, и несёт ко мне. Я благодарю её и открываю первую, на ней короткая надпись.
«Мисс Саттон. Улыбнись! Х.К»
Ничего не могу с собой сделать, начинаю улыбаться как ненормальная. Моя рука едва умещает разнообразные открытки, раскрываю каждую, чтобы убедиться, что я ничего не упустила. Нет сомнений в том, кто именно сделал подобный подарок.
