– Матерь божья, – забегаю в дом через открытую настежь дверь, успевая получить первую порцию дождя, который окропил моё тело. Закрываю её на все замки, нажимаю на выключатель, но он никак не реагирует. – Свет выключили, – на ощупь передвигаюсь по дому, ищу свечи или фонарик, я даже не представляю, где оставила свой телефон.
– Эмерсон!!! – ору во все горло, когда слышу голос вместе с раскатом грома, застыв в неестественной позе, наталкиваюсь взглядом на тело. – Я искал тебя наверху, потом в других комнатах.
Я тяжело дышу, задыхаюсь от гнева и испуга, хватаю первое, что попадается под руку, и бью по голове Хоуку.
– Ты напугал меня, придурок, – кричу я.
– Ай, бл*дь, – хлопки становятся глухими, – Хватит меня избивать, – он выхватывает газету, которой я его хорошенько отхлестала, я тут же снимаю с себя тапочек и бью его по наглой морде.
– Так тебе, мерзавец, Пошёл вон из моего дома, – сомневаюсь в своей вменяемости, а в его тем более. – Хватит смеяться, идиот. Я ненавижу тебя.
– Поверить не могу, ты только что опустила меня как мужчину дважды, и я не могу ничего с собой поделать. Мышка, это п*здец как смешно, я не могу, – он задыхается от смеха.
– Не смей материться в этом доме, – ору я.
– Прости засранца, больше не буду, клянусь, – он хватает меня за руки, поворачивает спиной и крепко прижимает к себе. – Так я в безопасности, – закатываю глаза, молнии освещают комнату, указывая в каком направлении двигаться. Он в наглую волочёт меня к дивану и усаживает напротив себя. – Ты ведь не станешь бегать как полоумная?
– Ты… – шиплю я через зубы.
– Слушай, я вёл себя неправильно. Верней нет, я вёл себя как обычно с теми, кто мне неприятен. Просто мне очень жаль, что ты все это видела, – хватает меня за влажные от капель дождя руки и удерживает на расстоянии.
– Ты больной? – я не вижу его лица, только в моменты вспышки молний, – У тебя какое-то расстройство личности, вспышки агрессии… Что написано в твоей карточке от психиатра?
– Здоров, – без обид отвечает он.
– А мне кажется, ты больной на всю голову, – встаю и наклоняюсь, чтобы снять с себя второй тапок, замахиваюсь над ним, но останавливаюсь, лицо во время вспышки кажется мне осунувшимся. Хоук укладывается на мои любимые подушки и, не отрываясь, смотрит на меня. – Не делай этого, не смотри на меня так. Ты заявился пьяный?
– Как, моя маленькая мышка, я смотрю на тебя? И нет, я не пил, – зажмуриваю с силой глаза, чтобы не проникнуться снова к его мужским чарам, не поддаваться обаянию и его приятным словам.
– Ты должен уйти, – указываю на двери. Свет моргает и включается во всем доме.
Я начинаю носиться, спотыкаясь об тапки, корзину с разбросанным бельём и всем, что я раскидала по полу. Надо быстро отключить все в доме, чтобы нигде не замкнуло. Гораздо удобнее будет сидеть со свечами в комнате и не переживать, что от скачка напряжения у тебя сгорит дом вместе с тобой. Бегу на кухню, хватаю два подсвечника и в шкафу свечи, выключаю по пути свет и замираю в гостиной. Мертвенно-бледное лицо мужчины, впалые щеки ещё больше выделяют его чётко очерченные скулы, щетина на его подбородке отросла, как будто он…
– Что с тобой случилось? – непонимающе спрашиваю его, забываю про свет, свечи и прочую ерунду, о которой думала несколько минут назад.
– Чуть не умер от любви, – свет снова моргает и отключается, его голос кажется сонным, прикладываю ладонь ко лбу, его лихорадит или намок под дождём? Температуры нет, но он абсолютно мокрый.
– Не говори ерунды, от этого не умирают. Вставай и разденься, – дёргаю его на себя, он вытягивает руку и прижимает меня к себе так, что мне приходится лечь на диван рядом с ним.
– Так-то лучше. Я скучал по тебе, Эмерсон. Жутко напугался когда не нашёл тебя в ресторане. И потом этот провал. Кажется, ты мне снилась и звала подойти к тебе, но я не уверен, – приподнимаю голову и заглядываю в его лицо, которое едва могу различить в темноте.
– Зачем ты приехал? – шёпотом спрашиваю у него, стягиваю пиджак с его помощью и водолазку.
– Ты меня соблазняешь, детка? – я толкаю его в грудь и стягиваю черные джинсы, укрываю его пледом. – Объясниться и рассказать все как есть? А там ты сама решишь, нужен я тебе или нет, – он как-то оседает, становится тяжелее и его дыхание кажется совершенно спокойным и равномерным.
Свет снова включается, я аккуратно выворачиваюсь из его объятий и тихонько иду к выключателю, комната тут же погружается во мрак. Выглядываю из-за шторы в окно и вижу большую черную машину, даже если Хоук будет орать, я не могу оставить человека всю грозу провести в таком опасном месте. Приоткрываю дверь и выскакиваю под дождь, добегаю до машины, ладонями делаю домик и заглядываю. Мужчина сидит и смотрит в экран смартфона, потом увидев меня, выходит из машины и широким шагом направляется ко мне, обходя автомобиль.
– Зайдите в дом, Седрик. Нет надобности встречать шторм в машине. Пойдёмте, – я как врач могу быть точно уверена, машина это не то место, где должен оказаться человек в такую погоду для безопасности.
Мужчина идёт за мной следом, я закрываю за ним двери и тихо забираю подсвечники и свечи, которые уже приготовила, несу их на кухню и зову водителя.
– Сейчас поставлю чайник и посмотрю, что есть к чаю, – открываю полку, достаю чайник и включаю газ. Набираю из крана воду. Сжимаю свои плечи, промокшие под дождём. – У моего отца много домашней одежды, я сейчас вам принесу переодеться.
– Нет, мисс, если вы здесь справитесь, я поеду к семье, – он передаёт мне пакет, находящийся под его промокшим пиджаком. – Поставьте ему систему, мы по пути заехали в аптеку.
Я беру раствор с набором, предназначенным для введения лекарства.
– Он лежал в больнице? Что он делает здесь? Я думала, он пьян, – мне становится не по себе, что я вообще подумала подобное.
– Сбежал с больницы, только чтобы быть рядом с вами, – он усмехается, – Любовь творит чудеса. Он нуждается в заботе.
Мужчина встаёт и идёт в коридор, я слышу, как за ним закрывается дверь. Дёргаюсь, когда за спиной начинает истошно свистеть чайник, отключаю его, чтобы не разбудить Хоука, беру подсвечник и иду в комнату. Снимаю с себя одежду и переодеваюсь в домашний набор из растянутой футболки и шорт, резинка немного давит на постепенно растущий живот. Глажу его рукой, мой малыш растёт, а вместе с ним и я. Это невероятное чувство того, что у меня все получилось. Улыбка сползает с моего лица, когда я думаю о мужчине, лежащем на диване в гостиной. Сумасшедший, сбежать из больницы.
Иду в гостиную, ставлю подсвечник и мастерю стойку из стула, имитируя таким образом штатив для поддержки инъекции. Возвращаюсь в ванную комнату, чтобы взять проспиртованные тампоны и парочку полотенец для перевязки руки.
Хоук лежит на спине, теперь в мерцающем свете свечи он кажется ещё больней, чем прежде. Больше нет никаких сомнений в том, что он не пьян, а болен. Протираю вену тампоном, перетягиваю руку, сжимаю его пальцы в кулак, пока ищу место, где уколоть.
