Шутят старушки. Лет семьдесят назад они обе, небось, еще и в школу не ходили, потому молодые люди вряд ли их интересовали.
– Павла, – почесал я затылок. – Необычное имя.
– Скорее забытое, – поправила меня родственница директрисы. – Как и производная от него Павлина. Впрочем, это одно и то же имя. Просто я родилась в семье простой, хотя и зажиточной, вот и стала Павлой. Появись же я на свет в дворянском или хотя бы купеческом семействе – стала бы Павлиной. Это сейчас и царь Иван, и псарь Иван, а в старые времена имени придавалось куда большее значение.
– Вы о святцах? – уточнил я.
– О них, – тонко улыбнулась старушка, показав крепкие и белые зубы. – О чем же еще?
Сдается мне, я сейчас какую-то глупость сказал, вот только не понял, какую именно.
– Сделаешь – доложишь, – велела Розалия Наумовна. – Паша, пойдем ко мне, кофе выпьем. Мне тут из Бразилии Фернандо посылку прислал. Ты помнишь Фернандо?
Павла Никитична после этого так на нее глянула и даже хихикнула, что стало ясно – она Фернандо помнит, и очень хорошо.
Забавная какая старушка, уважаю таких. Они прожили интересную жизнь, с достоинством вошли в старость и, когда придет их час, смело глянут в лицо костлявой.
Любимое руководство обо мне не забыло, я значился в списке, пусть даже и на последней строчке. Ради этого стоило попотеть, причем в самом прямом смысле. Мы не банк, кондиционеров в достаточном количестве нам не полагалось, потому, когда я часа через три наконец закончил свои труды, то со стороны, наверное, казалось, что я в одежде искупался. Сейчас бы душ принять, да где его тут возьмешь? Все, что есть, – раковина в туалете и кран, из которого течет не слишком холодная вода, пахнущая железом. Центр, здесь трубы местами со времен царя-батюшки не меняли. Не потому, что нет денег и надо как-то без них держаться, а потому, что трубы эти сих пор не требуют замены.
Я запаролил тот компьютер, который предназначил для себя (если этого не сделать, то в следующий понедельник, когда выйду на работу, выяснится, что он больше не мой), с удовольствием умылся и направился к начальству с докладом.
– Розалия Наумовна, – я заглянул в кабинет, – дело сделано, все установлено, все работает. Ну а подключение к общей базе – это уже не ко мне, это надо спецов из «управы» вызывать.
– Как все это хлопотно, – поморщилась руководительница и глянула на родственницу. – Раньше было жить проще и зависимости от сторонних факторов было меньше. Бумага – она и есть бумага, она только огня боялась, а эти компьютеры то и дело перегорают. И забраться в них проще.
– Что написано пером, не вырубишь топором, – поддержала ее подруга, а после спросила у меня: – Ты чего такой расхристанный? Все-таки к начальству… Постой-ка, парень! Это у тебя что такое?
Взгляд старушки, до того добродушный и веселый, вдруг стал другим. Даже не знаю, как верно его описать. Профессионально-цепким, что ли? И направлен он был на мою грудь, туда, где на кожаном шнурке болтался амулет.
– Ты где эту пакость взял, милок? – Павла Никитична невероятно легко для своих лет снялась со стула и подошла ко мне. – А?
– На Арбате купил, – махнул я рукой в ту сторону, где за переулками и домами гудела голосами, звенела струнами музыкантов и шаркала сотнями подметок никогда не знающая сна главная пешеходная улица столицы. – Там чего только не продают. А чего, забавный кругляш, теперь такое в моде. Ретро.
– Ретро, говоришь? – старушка щелкнула ноготком по черной коже, и мне на секунду показалось, что та недовольно загудела, как лопнувшая струна или согнанный с цветка шмель. – Ну да, ну да… Роза, душа моя, пойди-ка проверь, как этот модник компьютеры на столах расставил. Чую, все там криво-косо расположено.
Моя начальница отчего-то встревожилась, я это сразу понял. Все-таки не первый день вместе работаем, научился разбираться в ее настроении.
– Да не переживай, – Павла Никитична, похоже, тоже сообразила, что к чему, по этой причине в голос ее вплелись успокаивающие нотки. – Ничего с ним не случится. На что он мне, такой красивый? Годы мои не те. Пошепчемся немного – и только.
Это кто же сейчас стоит рядом со мной, а? В первый раз вижу, чтобы наша железная леди, для которой нет закрытых дверей и неразрешимых вопросов, вот так безропотно выполнила то, о чем ее просят.
– Еще раз спрашиваю – ты где взял амулет? – спокойно и уверенно произнесла Павла Никитична, как только за Розалией закрылась дверь. – Отвечаем быстро, кратко, честно. И еще – я очень не люблю, когда меня заставляют ждать и когда мне врут. Я тогда становлюсь очень неприятна в общении.
Не знаю отчего, но мне стало немного не по себе. Сухенькая и веселая старушка? Да как бы не так! Кто угодно, только не она. На меня смотрели не два поблекших от времени глаза, а дула пистолетов, в голос же ее вплелось лязганье тюремных засовов и еще какие-то звуки, нагонявшие смертную тоску.
Черт, да кто она такая, на самом-то деле?
– Подарок, – хрипло ответил я. – Правда подарок.
– Это кому же ты такому дорогу перешел, милок, что он тебя работой Филиппа Черена облагодетельствовал? – с легкой ехидцей осведомилась собеседница. – Да еще и времен его расцвета? Знаю я этот амулет, как же. Видела в коллекции Гурджиева, он его в специальной шкатулке с защитными ведическими рунами держал вместе с серьгами Екатерины Медичи, заколкой Марины Мнишек и другими не менее прелестными экспонатами.
– Гурджиева? – изумился я. – Это того, который экстрасенс был?
А следом за этим в ушах прозвучал голос одного из наших институтских преподавателей, который мерно бубнил на лекции: «Последний российский император, равно как и его жена, увлекались эзотерикой, приближая к себе таких сомнительных особ, как Распутин и Гурджиев».
Начало двадцатого века. Бабушка, а тебе сколько лет? Хотя, возможно, этот Гурджиев прожил долгую жизнь и она видела его коллекцию в пятидесятых годах, когда сама была молоденькой студенткой?
Вот только отчего-то мне кажется, что я сейчас сам себя пробую обмануть, что есть величайшая глупость. Врать можно кому угодно, только не себе, потому что этим самым только можешь навредить исключительно одному-единственному человеку. Ну да, правильно. Себе же самому.
– Сам ты экстрасенс, – палец старушки тюкнул меня в лоб. – Не суди о том, чего не знаешь. Георгий Иванович был одним из последних настоящих «знающих», равных ему после практически и не было. Другое интересно – как эта вещичка из его рук уплыла? Ладно, это не самое главное. Вот что, начнем с самого начала, внучок. Так кто тебе его кто дал?
И что мне теперь делать? Отвечать или нет?
Глава восемнадцатая
– Хороший человек, – помолчав, сказал я. – Вошел в мое положение, решил помочь.
– Знать не знаю, что там у тебя за положение такое, но все остальное чушь, от первого до последнего слова, – деловито заявила Павла Никитична. – Хороший человек подобные вещи держать у себя не будет и уж точно не станет кому-то помогать таким образом.
