– Я ничего не понимаю, – признается мрачный Шон, забираясь в машину после бесплодного разговора с работниками больницы.
Сажусь рядом с ним, похлопываю по рулю. Признаюсь:
– Я тоже.
Переглядываемся, напарник ухмыляется:
– Что, самое время пропустить по одной?
«Перекрестки» встречают суматохой, на крохотной сцене настраивают инструменты. Столики по такому поводу забиты до отказа, но мой, за фикусом, остался незамеченным посетителями. Стоит сесть на привычный стул, глянуть через зеленые листья в зал, и буря в голове успокаивается. Начинаю размышлять вслух по старой привычке:
– Итак, что мы имеем? С первым парнем – полный ноль, кроме канувшего непонятно куда старика. У Джерри нет отца, родная мать его бросила, приемная умерла. С сестрой отношения настолько сложные, что о них никто ничего не знает. Где жил после студенческого общежития, непонятно, видимо, на улице. Нет никаких предположений, куда именно он мог податься. Теперь его сестра. Хирург, больше занимается наукой, чем практикой, входит в группу разработки бог знает чего по гранту.
– С другом только безымянному повезло, – замечает Шон.
Киваю задумчиво, хотя не уверен, что старик ему именно друг. Может, просто взял ненадолго под крыло молодого бродягу, а потом разбежались. Открываю блокнот, расчерчиваю на три столбца. Первым пропал наш безымянный парень, где-то в марте. Вторая – Элбет Литтл. Ее брат – третий, причем разрыв между ними крошечный. Велосипеды – стреляет в голове.
– Надо проверить велосипед врача! – одновременно тыкает пальцем в страницу Шон.
Записываю на обороте, возвращаюсь к столбцам. Что еще между ними общего? Только отсутствие друзей? Только. Не смешно, Пол. Совсем не смешно. Скольких ты навскидку можешь назвать, кого не хватились бы так же долго, как этих троих? Даже Эзру…
Постукиваю карандашом по столу, Анна приносит кофе. Отхлебываю благодарно, невидяще глядя на фикус. А ведь если бы Эзра пропал, никто бы не удивился. Решили бы, что уехал наконец в отпуск. Черт подери.
– Шон, ты не помнишь, воскресные ужины еще бывают?
Он моргает растерянно, потом ориентируется в перемене темы:
– Для потерявших близких? Вроде да, на доске висит листовка… А что?
– Эзру надо туда пристроить. Срочно.
В глазах у Шона уже не растерянность, а откровенные сомнения в моем психическом здоровье. Разворачиваю к нему блокнот:
– Что между ними общего?
Он задумывается, потом светлеет лицом:
– Ну да, одиночество! Но Эзра тут при чем?
– Его тоже не стали бы искать, – объясняю. – Они все жили среди людей, их видели каждый день – бездомные и волонтеры, преподаватели и студенты, коллеги. И что? Ничего. Если бы не мисс Стрит и мы, потянувшие за хвостик, их бог знает когда хватились бы. Если бы хватились вообще.
Пропавшие, которых не хватились. Трое сразу, связанные друг с другом. Таких совпадений не бывает, а значит, высока вероятность, что мы имеем дело или с маньяком, или с сектой.
Очень паршиво. Не моего это полета дело, отчаянно не моего. Ладно, активные секты плюс-минус известны, можно поднять информацию. А если маньяк, то где трупы? Из этого правила нет исключений, маньяк равен серийному убийце. Разве что наш, как Джон Хейг, добыл себе бочку кислоты и растворяет тела.
Передергиваю плечами, залпом допиваю кофе. Надо ехать в департамент, продолжать ворошить прошлое пропавших. Заодно попытаемся выяснить, кто еще в городе недавно пропал и не нашелся.
5 октября
– Ужин готов!
Правильнее было бы назвать это завтраком, но ни Лекс, ни мне путаница во времени не мешает – я то же как раз сажусь перед экраном с тарелкой. Салютую им кружкой, слежу, как гости стягиваются к столу. Эл смотрит на свою порцию, кажется, размышляя, не отдать ли часть сестре, Винни вовсе отказывается от еды:
– Извини, не хочу. Может, потом.
Лекс смотрит озабоченно, шепчет что-то ему на ухо. Винни только дергает плечом, глубже зарываясь в плед. Она добавляет громче:
– Тогда пошли в тест?
Он поднимает взгляд, мгновение смотрит в камеру и, неловко кивнув, сползает с высокого табурета. Лекс, поспешно допив суп прямо из миски, идет за ним к лестнице.
Не понимаю, на что он надеется? На дозу за прохождение? Наивно… Впрочем, сейчас его мышление подчинено мечте о наркотике. И это он еще как-то держится.
Разбираю спутанный хвост, одновременно решая, объявить всем о том, что у них наркоман, которого ломает, или дождаться, пока он скажет сам. Или сорвется. Пожалуй, я не стану упрощать им жизнь. Пусть Винни столкнется с последствиями своего молчания лицом к лицу.
– Кто сказал «ужин»?
Слабый голос – словно удар тока. Разворачиваю камеру, чувствуя, как губы сами изгибаются в широкой улыбке. В дверях спальни, тяжело опираясь на руку Бет, стоит Элли. Первой навстречу воскресшей поднимается Бемби, готовая обнять, вопреки собственной нелюбви к прикосновениям, но замирает, когда Элли качает головой. Остальных это не удерживает, но Бет решительным жестом останавливает их. Смеется, тут же закашлявшись, Элли:
– Эй, полегче. Без обнимашек и поцелуев, если не хотите повторить мой веселый опыт. Это был банальный вирус. Представляете? В логове маньяка едва не скончаться от простуды! Премию Дарвина мне, авансом!
Болезненно кривлюсь – подобную антипремию, скорее, нужно вручить мне. За самые бестолково организованные тесты и неумение держать себя в руках, из-за чего на исправление ошибок приходится тратить больше сил, чем на гостей. В рейтинге маньяков ты бы занял последнее место, Миротворец.
Не смешно. Мне больно от того, что для Элли я – маньяк, и ничего кроме. Что она меня до сих пор не помнит. Тру ноющие глаза, заливаю каплями. Я же сам не хотел, чтобы она меня узнала, специально пришел тогда, когда был уверен, что она не запомнит. Я рассчитывал на это, а теперь сожалею? Глупо.
Приходит сигнал из бокса, вздыхаю. Очередная инструкция, первая из предстоящих четырех.
– Добро пожаловать в тест.
Это первый бокс с двумя комнатами. Сначала гости оказываются в узкой – едва вдвоем разминуться – прихожей, такой же белой, как и все в моем доме. Полупрозрачные двери ведут дальше, каждого на свою половину бокса. Лекс останавливается, не уверенная, что делать, а вот Винни отпускает ее руку сразу, торопится. Движения нервные, он постоянно шмыгает носом. Похоже, оставшись наедине с напарницей, он ослабляет самоконтроль. Зря.
– Здесь вам придется разделиться, однако будьте осторожны в своих словах и действиях. Каждое из них напрямую отразится на вашем напарнике.
Лекс идет на свою половину одновременно с Винни, смотрит беспокойно, касается прозрачной перегородки между ними. За ее спиной загорается экран, такой же – напротив, перед Винни.
