В дверь позвонили. Кондр хоть и вздрогнул от неожиданности, но не особенно встревожился. Рассудил разумно: у родителей есть свои ключи, а посторонним открывать двери ему не разрешали. Мало ли. Но он бы и сам не стал.
Попробовал связаться по планшету с мамой или с папой, чтобы доложить о случившемся, заручиться поддержкой, но никто не ответил. Только два непривычных сообщения пришло, что пользователь в данный момент находится вне сети. Разве Кондр мог знать, что сейчас это означало ещё и вне мира, вне существования?
Опять позвонили. Вот тут Кондр уже заволновался, но с места не сдвинулся, даже дышать старался реже и тише, чтобы никак не выдать своего присутствия.
Не будет он открывать. Ни за что не будет. Если кто-то по делу, пусть дожидается возвращения родителей. А если нет…
Снова звонили, стучали, и какая-то женщина упрашивала прямо через дверь жалостливым голосом: «Кондрат, открой пожалуйста! Меня твоя мама прислала! Кондрат, я очень прошу, открой!» Но Кондр не настолько маленький и глупый, чтобы на подобные уловки вестись.
Потом замки защёлкали, один за другим. Кондр сорвался с места, заметался по комнатам. Как же места мало! Даже спрятаться негде. Шмыгнул в туалет, заперся.
Может, не станут его искать. Подумают, что его тоже дома нет. Он ведь никак себя не выдал.
Шаги. Много шагов. Заполнили квартиру. И голоса.
‒ Он точно дома должен быть?
‒ Точно. А где же ещё? Он после школы всегда сразу домой бежит.
‒ Кондрат. Ты где? Не прячься, Кондрат.
Туалетная дверь дрогнула. Кондр вжался в стену.
‒ Он здесь, наверное, ‒ прозвучало совсем рядом, словно над самым ухом. ‒ Заперся. ‒ И опять: ‒ Кондрат, открой! Это я, Ольга. Из соседней квартиры. Ты же меня знаешь.
Действительно, соседка. Кондр наконец-то узнал голос. Тот подрагивал жалобно, словно Ольга готова была вот-вот расплакаться.
‒ Кондратик, пожалуйста, выходи. Кондратик!
Он решился, отлип от стены, вдавил кнопку запора. Дверь отъехала в сторону, спряталась в стене. А соседка бросилась к Кондру, присела, обхватила его, обняла. Будто он из заточения какого-то освободился.
‒ Кондратик, глупенький. Ну зачем же ты спрятался? ‒ и притиснула к себе плотнее.
Жалела. Кондр тогда ещё не понимал, почему. Причина открылась через несколько минут. Кондр выслушал, но не поверил. Вот нисколечко.
Не могло такого случиться. Не могло. Ну правда. Ну пожалуйста, скажите, что не могло. Вот такого. Чтобы мама и папа не вернулись, оставили Кондра одного. Совсем-совсем одного. Не на день. Навсегда. Они разве предатели?
Хватит вспоминать!
Кондр мотнул головой, будто таким образом можно было вытрясти из неё ненужные мысли. Хлопнул дверью, уселся на кровать, подхватил планшет, нацепил наушники. Отгородился от мира. В груди неприятно царапнуло. Что там «милая» сестричка для него приготовила?
Кондр открыл пересланную ссылку.
Проект «Новый Эдем». Понятно. И пока ничего ужасного.
Про этот проект уже давно ходят разговоры с громкими фразами о шансе для человечества и новой жизни.
Марианна заранее забила для сводного братца место среди переселенцев?
Нет, не переселенцев. Первопроходцев. В команде для исследования нового мира на предмет его пригодности для людей.
Нашла способ избавиться. Не на совсем, так хоть на время. А, скорее всего, с надеждой, что Кондр не вернётся. Сама додумалась или дядя с тётей подбросили идейку? Они привыкли по жизни изворачиваться и ловить выгоду для себя в чём угодно.
Иногда Кондр думал, лучше бы его отдали в интернат или в приёмную семью к чужим людям. Но у него имелись родственники: мамина двоюродная сестра с мужем и дочкой. Они и облагодетельствовали сиротку, забрали себе. Но не по доброте душевной.
За опеку над племянником полагалось денежное пособие. Не миллионы, конечно, но вполне прилично. Лишние деньги никому никогда не мешали, а вот Кондр мешал. Это он быстро уяснил.
Его сразу устроили в младшую школу с продлённым днём, которая мало отличалась от детского сада. Разве что уроки в первой половине дня, а дальше просто проводишь время, играешь или гуляешь вместе с одноклассниками под присмотром воспитателя. Пока поздно вечером тебя не заберут домой. Хотя, разве это настоящий дом, настоящая семья?
Сиди в своём уголке и не высовывайся, не мозоль глаза, даже не пикни лишний раз. А сводная сестра Марианна, которая на полтора года старше, при каждом удобном случае начинала вопить и жаловаться:
‒ Ну на фига вы мне его подсунули. И без него места мало. Я же девочка. Он за мной подсматривает. У него же с головой не в порядке.
Больше всего хотелось забиться в угол, сжаться в комок, закрыть глаза, заткнуть уши и представить, что мир вокруг не такой, какой есть, а каким ты хочешь его видеть. Что сейчас придут мама с папой и заберут Кондра отсюда. Домой.
Не приходили. Не придут. Никогда. Они его бросили. Он никому не нужен. Вообще, никому. А если плачешь, то постарайся даже не всхлипывать, иначе скажут:
‒ И чего ты опять разнылся? Слезами ничего не исправишь.
Кондр запомнил и больше не плакал. Что бы ни случилось. По крайней мере, в присутствие посторонних. Разрешал себе, только когда никто не видел, иначе просто разорвало бы от скопившихся внутри чувств. Ночью, спрятав голову под подушку и нещадно давя в себе каждый звук, или в дỳше. Там даже навзрыд можно, шум воды заглушал. А Марианна бесилась, что больше не получается довести братишку до слёз. Какую бы гадость ни сделала.
Могла налить воды в кровать, могла насыпать огромную горсть соли в тарелку с едой или засунуть какую-нибудь вонючую дрянь в школьную сумку. Тут её фантазия хорошо работала. И снова бесполезно жаловаться.
Дядя и тётя всегда были на стороне дочери. Может, ещё и сами подначивали её, поощряли. А Кондру по случаю и без приходилось выслушивать: «Чем ты опять недоволен? Как у тебя только язык поворачивается высказывать претензии? Если бы не мы, где бы ты сейчас находился, что бы ты делал? Так что будь благодарен. Бесконечно благодарен. Мы дали тебе крышу над головой, кормим, поим, одеваем».
Особенно одевают.
Пока был маленький, заставляли донашивать Марианкино барахло. И ничего, что на футболке блестящие вставочки, свитер розовый с голубым, а на кармане комбинезона вышит котёнок? Хорошо, что в одежде для парней и девушек уже больше различий, и сестринские обноски на Кондра не налезали. В связи с особенностями фигуры. Не то бы… вполне возможно… А ведь деньги родственникам не свои приходилось тратить. Пособия хватало.
Так за что он должен их благодарить?
Может, за «нежную» любовь сводной сестры?
