Огромный зверь встал перед мужчиной, глаза его горели изумрудным огнем ярости, хвост хлестал по бокам, из могучей груди вырывалось глухое угрожающее ворчание.
Мак Леод едва не потерял сознание от страха. Ноги его дрожали, еще мгновение – и он упал бы на тропу.
Леопард негромко зарычал и исчез в джунглях. Это было только предупреждение.
Мак Леод с трудом перевел дыхание, развернулся и бегом бросился назад, в поселок, не разбирая дороги, бормоча вполголоса одно только слово:
– Ведьма! Ведьма!
Только возле рынка он справился с первобытным ужасом и перешел с бега на шаг.
На пути он встретил знакомого индийского торговца – того самого, который торговал скверным джином. Тот окинул капитана удивленным взглядом и спросил:
– Капитан, что с твоими волосами?
– А что с ними такое?
– Они совсем белые!
День за днем Маргарита ходила в заброшенный храм и училась священному танцу. С каждым днем она танцевала все лучше, все больше понимала она язык движений, язык джунглей и древних, оплетенных лианами развалин.
И однажды утром главная жрица сказала ей:
– Ты научилась у нас всему, что знали и умели мы сами. С сегодняшнего дня ты – одна из нас, ты – такая же жрица, такая же служительница древних богов, как мы. Ты родилась заново, стала новым человеком, и поэтому мы даем тебе новое имя. Теперь тебя зовут Мата Хари, Глаз Дня. На нашем древнем языке так называют солнце. Прими от меня свое новое имя, это будет моим прощальным подарком. А теперь ты станцуешь для нас еще раз, последний раз…
– Как – последний? Почему последний? Завтра я снова приду сюда, и мы снова будем танцевать.
– Нет, завтра ты сюда не придешь. А если придешь – ты никого не найдешь в этом храме. Ты увидишь только пустые, безмолвные камни, увитые лианами.
– Но почему, госпожа? Почему ты изгоняешь меня? Ты только что сказала мне о моем втором рождении, только что дала мне новое имя – и тут же гонишь прочь!
– Я не гоню тебя. Я посылаю тебя в новую жизнь, в новое, долгое и опасное странствие. Мы научили тебя всему, что умели, и теперь ты должна идти дальше. Ты должна вернуться в северные страны, откуда приехала.
– Зачем? Я не хочу!
– Наша жизнь состоит не только из того, что мы хотим, но и из того, что должны. Над твоими землями сгущаются тучи, скоро может начаться страшная война, великая война, которая унесет миллионы жизней. Ты должна вернуться на север и принести туда наш священный танец. Может быть, таким образом нам удастся остановить надвигающуюся грозу.
– Но я не смогу… я боюсь… я не хочу…
– Ты сможешь. Страх всегда можно преодолеть. А наши желания – это лишь рябь на поверхности пруда. Наши желания – ничто, и наша жизнь – ничто. Важна только воля богов…
– Прошу тебя, госпожа, не заставляй меня! – воскликнула Маргарита, сложив руки на груди.
Но ей никто не ответил.
Она оглянулась – и увидела, что одна стоит посреди развалин древнего храма.
Я вышла из маршрутки, перебежала улицу, лавируя между машинами, свернула к каналу.
Дверь подъезда была закрыта на кодовый замок, код от которого знала вся окрестная шпана. Ну, и я, конечно. Я нажала на четыре кнопки, вошла внутрь.
Парадная в этом доме была что надо. Когда-то, в незапамятные времена, на лестнице была постелена ковровая дорожка, на просторной площадке второго этажа был огромный камин с узорной бронзовой решеткой.
Конечно, ковровую дорожку украли сто лет назад, сразу после революции, украли и медные стержни, которые прижимали эту дорожку к ступеням. От этой роскоши остались только ввинченные в лестницу кольца, в которые эти стержни вставлялись.
Так же бесследно исчезла и каминная решетка, наверное, ее отправили в переплавку, но сам камин остался, время от времени какая-нибудь приблудная кошка выводила в нем котят.
Еще одним остатком прежней роскоши был огромный стеклянный фонарь, который перекрывал лестничный пролет вместо обычной крыши. Благодаря этому фонарю на лестнице почти всегда было светло, не нужны были даже электрические лампы.
В подъезде было относительно чисто, стены покрашены – кроме нашей квартиры, здесь живут приличные люди.
Я поднялась на четвертый этаж, порылась в сумке, нашла ключ, открыла дверь.
В прихожей было темно, как в подвале, и пахло мерзко – смесью немытого тела и какой-то химии. Слева, с той стороны, где была прежде бабкина комната, доносились приглушенные стоны, перемежавшиеся взрывами деланого, надтреснутого смеха, потом что-то с жутким грохотом упало.
Я осторожно двинулась направо, в сторону своей комнаты, надеясь успешно до нее добраться, не встретив никого из дружков бабкиного внука. И уже прошла половину пути, как вдруг дверь слева открылась. Из этой двери просочился свет, и на пороге появился какой-то взлохмаченный тип с окровавленной мордой. Увидев меня, он шмыгнул носом и проговорил хриплым голосом:
– Ты еще кто?
– Жираф в пальто! – ответила я и метнулась к своей двери.
– А ну, стой! – крикнул тип и шагнул следом за мной. – Стой, кому говорят!
Дверь оказалась заперта. Я замолотила по ней кулаками, и из комнаты донесся надтреснутый старушечий голос:
– Полицию вызову!
Окровавленный тип уже приближался, размазывая кровь по лицу. Правда, двигался он очень медленно, неуверенно, словно шел по тонкому льду.
– Маргарита Романовна, это я, Маша! Откройте, пожалуйста! Откройте скорее!
Замок лязгнул, дверь открылась.
На пороге возникла бабка. Оглядев меня, она кивнула:
– Точно, ты, Мари! Заходи!
Я протиснулась в полуоткрытую дверь, бабка тут же захлопнула ее за мной и закрыла на замок. За дверью послышался грохот – видимо, тот тип все же потерял равновесие и рухнул на пол перед дверью.
– Весело у вас! – произнесла я, переведя дыхание.
– Да… сегодня у Виктора какая-то вечеринка…
Как уже говорилось, бабка произносила Витькино имя на французский манер, с ударением на второй слог. На тот же манер меня она называла Мари.
– Вечеринка? – переспросила я. – Что-то они рановато начали!
– Ну, вообще-то они со вчерашнего дня гуляют… или даже с позавчерашнего…
Я перешла к главному:
– Вы разрешите мне переночевать здесь? Так получилось, что мне сегодня некуда деваться.
– Ну зачем ты спрашиваешь, Мари? Это же твоя комната… это ты мне разрешила здесь жить…
– А я кое-что принесла к чаю! – Я выложила на стол все, что купила по дороге, – пакет с печеньем, ветчину. Вместе с угощеньями на стол выпал гребешок с тремя разноцветными камушками.
