Она по-прежнему произносила имя внучатого племянника на французский манер.
В это время в коридоре раздался резкий и требовательный дверной звонок.
– Ну вот, так и знала! – вздохнула Маргарита. – Снова Сипухины Федора Михайловича вызвали!
– Кто это – Федор Михайлович?
– Так участковый же наш! Федор Михайлович. Опять непременно неприятности будут!
Я вспомнила хмурого пузатого дядьку, которого иногда встречала во дворе.
Звонок в коридоре заливался истерической трелью.
Маргарита смирилась с неизбежным, тяжело вздохнула и поплелась в прихожую. Я последовала за ней, чтобы оказать старухе моральную поддержку.
Маргарита Романовна открыла дверь и отступила в сторону.
На пороге возникла приземистая, обрюзгшая фигура в полицейской форме, с трудом сходящейся на животе. Участковый тяжело дышал после подъема на четвертый этаж. С физической подготовкой у него явно было неважно.
– Опять? – пропыхтел он, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. – Опять, понимаешь, на вас жалуются, Верейская!
– Здрасте, Федор Михайлович! – залебезила Маргарита. – Вы заходите…
– Зайду, коли уж поднялся! Хотя только мне и дел, понимаешь, что к вам ходить! Опять на вас жалуются! Сколько же можно?
Участковый тяжело протиснулся в прихожую, где сразу стало тесно, как в метро в час пик.
– Нехорошо, Верейская!
– Так вы же знаете – это Витя, внук мой… то есть племянник внучатый…
– Ежели он ваш внук, вы должны его воспитанием заниматься! А то, понимаешь, все на государство норовите переложить! Чуть что, сразу в полицию звоните, а мне только и дел, понимаешь, к вам на четвертый этаж таскаться!
– Но, Федор Михайлович, вы же знаете, что это не я звонила… это соседи, Сипухины…
– А мне без разницы, кто звонил! – хрипел участковый. – Мне важно, что был сигнал и я должен на него реагировать! А мне, понимаешь, только и дел…
Тут я решила наконец вмешаться.
– Федор Михайлович, – проговорила я по возможности решительно, – что же вы с больной головы на здоровую перекладываете? Это же непорядок!
– Тише, Мари! – взволнованно перебила меня Маргарита. – Не надо… не серди его…
– Это кто здесь такой умный? – прохрипел участковый, наливаясь краской. – Это у кого здесь здоровая голова? – Он повернулся ко мне… и вдруг отступил к двери. – Здравствуйте, девушка… а вы тоже здесь проживаете?
– Допустим, проживаю! – ответила я воинственным тоном. – А вы что-то имеете против?
– Да нет, что вы… я участковый здешний и должен всех знать, а вас раньше не встречал…
– Встречали, да не замечали!
– Нет, такого не может быть! Я вас нипочем бы не забыл! А Маргарита Романовна – родственница ваша?
– Допустим, родственница. И что?
– Нет, ничего… я так просто спрашиваю… Маргарита Романовна, вы на меня не обижайтесь, если что не так… я с внуком вашим сейчас проведу профилактическую беседу… это моя прямая обязанность… и даже гражданский долг…
И он строевым шагом направился к комнате Виктора, рванул дверь и вошел внутрь.
– Что это было? – испуганно проговорила Маргарита, проводив участкового взглядом. – Как тебе это удалось?
– Сама не знаю… – Я пожала плечами.
Я действительно не понимала, что происходит. Сначала белоглазый тип на кухне, потом участковый… я что, сегодня неотразима?
– Чай-то остыл! – спохватилась Маргарита Романовна, когда мы вернулись в комнату. – Ты сходи, подогрей чайник… мы же с тобой чайку так и не попили…
Мне не очень хотелось снова выходить в коридор, но второй раз обошлось без приключений. Видимо, участковый припугнул Виктора и его компанию, и они сидели теперь у себя тише воды ниже травы. Я вернулась в комнату и увидела, что за время моего отсутствия на столе появилась серебряная вазочка с шоколадными конфетами.
– Вот, понимаешь, – смущенно проговорила Маргарита Романовна, перехватив мой удивленный взгляд, – я совсем забыла, что у меня конфеты есть… очень, между прочим, хорошие конфеты… Лиза мне их принесла, знакомая моя…
Все ясно – она решила выложить свой неприкосновенный запас. Берегла эти конфеты ради какого-то особого случая и сейчас достала на радостях, что мне удалось укротить участкового.
Но я смотрела с удивлением вовсе не на конфеты – что я, конфет не видела? Я смотрела на вазочку.
Вазочка была серебряная, с чернением. Вазочка была необычная – она была сделана в виде хитро сплетенной паутины. И паук здесь тоже присутствовал – он сидел в углу паутины с хитрым и коварным видом, поджидая, когда в эту паутину попадется какая-нибудь легкомысленная муха.
Так вот, и эта паутина, и сам паук показались мне удивительно знакомыми. Где-то я уже видела эту композицию…
Приглядевшись, я поняла, что паук и паутина – точно такие, как на перстне, который я видела той ночью, которую провела в сомнительном отельчике.
Конечно, тот перстень я видела мельком и издалека, но после того, как со мной поработал гипнотизер, этот перстень стоял перед моими глазами ясно и отчетливо, как под микроскопом.
Вы скажете, паук есть паук, что все пауки похожи, особенно если они не живые, а гравированные или сделаны из серебра.
Так вот нет.
Оба эти паука были сделаны одной рукой и по одному образцу. У обоих пауков была одинаковая форма туловища, и на спине у обоих был одинаковый крест, с перекладинками на концах, и одинаковые скрюченные лапы тянули эти пауки к паутине. Я уж не говорю, что и тот и другой были сделаны из черненого серебра.
В общем, явно видна рука одного мастера.
– Откуда у вас это? – спросила я Маргариту Романовну, показывая на вазочку.
– Я же говорю – Лиза мне принесла. У нее дочка в торговой фирме работает, они такими конфетами торгуют, так что ей они подешевле выходят…
– Да я не про конфеты вас спрашиваю! Я вот про эту серебряную вазочку с пауком!
– Это не вазочка, это конфетница! – машинально возразила Маргарита.
– Да мне без разницы, как она называется! – перебила я старуху. – Вы скажите, откуда она у вас?
– Вазочка-то? – Маргарита прищурилась. – А отчего тебя так эта вазочка заинтересовала?
– Красивая очень, – почти не соврала я, – видно, что мастер делал с большим вкусом.
– Да-да! – Старуха прямо вся расцвела. – Это у меня память… память о любимом человеке…
«Начинается». – Я едва удержалась от зевоты и поскорее глотнула чая. Подавилась, закашлялась, потом что-то грохнуло, и я выскочила в коридор. Оказалось, кто-то из Витькиных приятелей так дверью хлопает.
