Гигантская густая тень скользнула ночному гуляке наперерез. Голубоватая бледная короткая вспышка подбросила тело в воздух; послышался глухой стук падения.
– Люк?! – узнала Лейла голос Дэйва. – Что за?!… Какого!?
– Мой сладкий голубок, я тебя давно здесь поджидаю! В прошлый раз нам наглым образом помешали. По твоей вине, щенок! Не стоит быть таким несговорчивым…
Лейла крепче сжала палочку в повлажневшей ладони. Майлз дёргался, стоя на четвереньках, пытаясь оторвать руки от пола, но у него ничего не выходило. Заклятие держало не хуже клея.
В другой ситуации это выглядело бы забавным. Сейчас – противно и страшно.
Гриндейл, опустился на колени обнимая юношу.
– Убери руки, пес! – зарычал Дэйв. – Я тебе слова даю, мерзкая рожа, сделаешь это – пожалеешь!
– Наш голубок учится рычать? – хохотнул Гриндейл.
– У меня руки не навсегда приклеены к полу!
– Я, пожалуй, рискну, – глумливо донеслось в ответ. – Ты слишком нравишься мне, чтобы так легко от тебя отказываться. Я все равно тебя отымею, высокомерный маленький ублю…
– Окаме… – начала, было, Лейла, но оборотень успел среагировать быстрей, вырвав из её рук палочку.
– Аластаир! – в голосе блондина слышалась такая ярость, которой и сам Гриндейл с его стороны не удостоился.
– Так, так, так… Смотрите-ка, кто тут у нас? – хмыкнул оборотень. – Маленькая сладкая дядюшкина племянница – невеста жениха? Баба за тебя вступилась, мой сладкий? Может быть, мне и её заодно?..
– Что-то ты развоевался? – засмеялась Лейла. – Кем ты себя вообразил? Половым гигантом? Силёнок-то хватит?
Люк набросился внезапно – Лейла не ожидала такой реакции и такой скорости. С обнаженных удлинившихся жёлтых клыков текла вязкая слюна, глаза закатывались. Он рычал, словно обезумев. И, хотя Лейла твердо верила в авторитет Эссуса и в свою неприкосновенность, на одно страшное мгновение ей показалось, что её если не отымеют, то точно сейчас сожрут.
И тут Гриндейла начало крючить. Кости с сухим хрустом выворачивались из суставов, тело билось в конвульсиях. Дико подвывая, вертясь, будто в брейк-дансе, он катался по полу, скрипел зубами, царапал наполовину трансформировавшимися в звериные лапы руками отменный Майлзовский паркет.
Лейла предусмотрительно отползла в сторону. Дэйв, подхватив её под руку, помог девушке подняться.
– Что с ним такое? – спросил он, нельзя сказать, чтобы с участием.
– Я не знаю, – честно ответила Лейла.
Где-то внизу захлопали двери. Факелы вспыхнули сами собой, ярко освещая отвратительную картину – оборотня в стадии половинчатой трансформации.
С одной стороны к ним спешили Лисандр и Хэйс, с другой – сам Чёрный Змей.
– Что опять происходит? – устало вздохнул Эссус, с любопытством ученого разглядывая корчившегося на полу Люка Гриндейла.
– По-моему, он застрял в промежуточной стадии, милорд, – пожав плечами, прокомментировал Хэйс, брезгливо подбирая полы мантии.
Брызги крови, обрывки шерсти и какой-то жидкости, похожей на лимфу, запачкали всё вокруг – и пол, и стены.
– Что за проклятие вы тут применили? – осведомился Эссус у Дэйва таким тоном, будто они вели научную дискуссию.
– Мы не применяли проклятий, – поспешила вступить в беседу Лейла, переключая внимание Чёрного Змея на себя и тем самым отвлекая его от Дэйва.– Люк напал на меня, отнял палочку, и я…я испугалась, а потом… с ним случилось это.
– Мило. Кто попытается это прекратить?
– С вашего позволения, милорд? – выступил вперед Хэйс.
Но его пасы были как мёртвому припарки. Как колбасило беднягу оборотня, так и продолжало колбасить.
– Лейла, надо что-то с этим делать, – покачал головой Эссус. – Или убей его или сними проклятие.
– Паркет мне влетел в приличную сумму, – сокрушенно вздохнул Лисандр.
– Хорошо, я постараюсь.
Лейла всерьёз опасалась, что снять заклинание не получится, но оглушительный крик оборотня, наконец, стих. Воцарилась блаженная тишина.
Лежа на спине, Гриндейл смотрел на потолок, тяжело дыша и вывалив язык, застрявший между острыми зубами.
К этому моменту в коридор уже сбежались почти все змейки, находящиеся в поместье.
– Спектакль окончен, – оповестил Эссус. – Гриндейл, хватит валяться, – поддел он его носком сапога. – Не могла же девчонка всерьёз тебя отделать? Вставай, будь мужчиной.
Раздавались подобострастные смешки.
Гриндейл медленно встал. Его изрядно пошатывало.
– Милорд, я…
– Позволил себе слишком много? Увы! Вынужден засвидетельствовать: ты забылся.
– Я…
– Долго был мне полезен? Не отрицаю. Но только что в очередной раз доказал, что ты всего-навсего лютый зверь и среди людей тебе не место. Можешь переночевать здесь сегодня в последний раз. Завтра чтобы духу твоего не было.
– Милорд!
Чёрный Змей более не проронив ни слова, удалился.
– Вы в порядке, мисс Аластаир? – с фальшивой учтивостью поинтересовался Лисандр, и лишь потом взглянул в сторону родного сына. – Как ты, Дэйв? – сухо спросил он.
– Право, отец, – с кривой усмешкой проговорил юноша, – не стоит обращать внимания на всякие мелочи. Особенно теперь, когда у вас поводов для беспокойства больше, чем достаточно, – с сарказмом процедил парень, откидывая с глаз упавшие пряди волос. – С вашего позволения, – отвесив шутовской поклон, юноша направился к себе.
– Мистер Майлз! – повысил голос Лисандр. – Мне представляется, что я не давал вам разрешение удалиться!
На узком высокомерном лице мужчины застыло выражение холодной ярости, когда в ответ ему показали фак.
***
Укладываясь в постель, Лейла думала о том, что Дэйв мог хотя бы поблагодарить её. Но она могла понять, почему он поспешил уйти. Она не очень хорошо понимала себя – почему ей хочется поговорить с ним? Лучше узнать его?
Ещё вчера Дэйв Майлз был для неё почти невидимкой, а сейчас она думает о нём. Странный юноша. Но он далеко не бесхарактерный и не слабый, как она привыкла думать. И он совершенно точно не трус.
Ещё то, что она сумела одолеть оборотня, странным образом грело душу. Словно бы она смогла отомстить ему за то, что именно он затянул её в этот ад. Он и проклятая сука Василиса. Вот бы кого она тоже с удовольствием обернула змеёй, да так бы на веки вечные и оставила.
И совесть бы её нисколечко не мучила.
Вот вообще – ни капельки.
Глава 29. Большие планы и маленькая любовь
Лёжа под раскидистым платаном, Лейла наблюдала за тем, как сквозь клочья тяжелых туч пробивается солнце. Капли утренней росы вспыхивали под его лучами словно бриллианты, и лужайка преображалась, начиная светиться всеми цветами радуги.
