— Упрямая дурочка.
Изгой прижал меня к себе крепче и вихрем рванул между деревьями. От невероятной скорости у меня дух захватило. Но мне уже не было страшно, я уютно устроилась в его сильных руках. Обхватила его за шею и склонила голову ему на грудь. Приятное чувство. Непередаваемое. Я никогда раньше не испытывала ничего подобного. Я в безопасности. Такое мощное ощущение защищенности.
Изгой усадил меня в кресло, обложил подушками. Заботливо ничего не скажешь. Только у него на руках мне понравилось больше. Там теплее и уютней. Я подумала об этом и смутилась. Потом наклонилась и стянула чертовые ботинки. При взгляде на носки, которые теперь стали буро–серыми я вздрогнула. А теперь нужно их снять и это будет довольно неприятно. Я посмотрела на Мстислава. Вот ушел бы он и я бы их стащила. Чертыхаясь. Глотая слезы, или рыдая, но я бы стащила эти проклятые носки. А вот при нем не хотелось. Я беспомощно осмотрелась по сторонам. Изгой словно понял, что я хочу, чтобы он ушел и исчез, не сказав мне ни слова. Я, осторожно стянула носок, отлепила от раны тихо постанывая и отбросила его в сторону. Ну, вот все гораздо хуже, чем я думала. Все растерлось до лопнувших волдырей. Я не влезу ни в одну обувь в ближайшую неделю. Черт. Вот черт. Ну и что мне теперь делать? Кроме как босиком я ходить не смогу. От бессилия я тихо заплакала и тут же почувствовала, что кто то стоит прямо передо мной. Подняла голову. Изгой принес таз с водой и поставил на пол.
— Зачем содрала? Можно было отмочить в теплой воде и осторожно снять.
Ну и какого он вернулся? Смотреть на меня зареванную в одном носке и совершенно беспомощную. Видеть, что как минимум неделю от меня не будет никакого толка и тренироваться я точно не смогу? Я проглотила ком подкативший к горлу. Потом все же опустила ноги в таз. Вода оказалась едва теплой и даже прохладной. Горящим ступням это понравилось. Я наклонилась, пытаясь снять второй носок, и тихо всхлипнула, почувствовав, как он прилип к ранкам.
— Дай я.
Изгой присел на корточки и отодвинул мою руку. От неожиданности я замерла. Ну и что он будет делать? Он же сдерет с меня этот чертов носок вместе с мясом. Но вместо этого Изгой очень осторожно прикоснулся к зудящей ступне, и я почувствовала, как от этого прикосновения по коже пробежали мурашки. Его пальцы оказались мягкими, шершавыми и прохладными. Прикосновение было легким и даже нежным. Я замерла, не смея, пошевелиться. Никогда бы не подумала, что его руки могут быть настолько чуткими не приносить боль.
— Не бойся, я осторожно.
А я и не боялась, я затаилась, мне безумно нравилось, как он меня касается. Изгой отлепил материю от раны и отбросил мокрый носок на пол. Вода окрасилась в розовый цвет. Только я уже не чувствовала боли. Я смотрела на его красивые, длинные пальцы на моей тонкой лодыжке и мне показалось, что более эротичного зрелища я еще никогда не видела. Изгой приподнял мою ногу, склонился ниже, и в этот момент мне захотелось завопить. Его губы коснулись истерзанных пальцев. Со мной произошло нечто невероятное. Все тело наэлектризовалось и приготовилось взорваться как пороховая бочка. Внизу живота стремительно все связалось в узел от нарастающего напряжения. Что он делает? Он целует мои ноги? Изгой стоит на корточках и целует мои ноги?!!!
Но ровно через секунду я поняла зачем он это сделал. После прикосновения к ранке его языка, та стремительно затянулась. Я смотрела на это чудо, не моргая, я даже перестала дышать. Тем временем Изгой взял другую ногу и проделал то же самое. Потом посмотрел на меня и спокойно сказал:
— Слюна вампира целебная и умеет заживлять плоть, как смертных, так и бессмертных. Считай, что сегодня ты воспользовалась мною как лекарством.
Кстати, я никогда раньше этого не делал. Так что тебе повезло. Обычно я не врачую раны, а увечу сам.
Когда он убрал руки, мне стало холодно. Так, словно все это время, его пальцы грели меня. Нет, они обжигали. Утоляли боль. Как такое возможно?
— Завтра продолжим тренировки. А теперь у меня еще есть дела.
Он исчез, как всегда не прощаясь. Потом появился Константин, молча унес тазик. И оставил на спинке кресла полотенце. Я вытерлась насухо и снова посмотрела на ноги. Ничего. Ни царапины и самое странное — ни одного мозоля. Кожа как у младенца.
Но поразительно это, то, что я все еще чувствовала его пальцы на своей коже. Это непередаваемо. Более острого наслаждения я в своей жизни никогда не испытывала. Его руки не только утоляли боль, они пробудили во мне такие горячие желания, что у меня запылали щеки. Господи, если бы он так прикасался ко мне тогда когда брал меня. Я бы растаяла в его руках. Я бы позволила ему все.
Этот мужчина сводил меня с ума. Я постепенно понимала, что увлекаюсь им. Привязываюсь к нему. И что я хочу гораздо большего, чем просто исполнять роль его любовницы. Только более холодного мужчины я не встречала никогда. Но ведь он был человеком. Молодым мужчиной. У него, наверное, была девушка или женщина, которую он любил. Хотя мне не верилось, что Изгой даже в человеческом мире мог кого то любить. А вот я могла бы любить его. Да, могла бы. Потому что я уже чувствую к нему то, чего никогда в своей жизни не испытывала ни к одному мужчине.
Изгой сидел в библиотеке и смотрел телевизор. С недавнего времени это стало его излюбленным развлечением по ночам. Он любил сидеть в кресле и думать под разговоры этого голубого ящика. Так они его называют? Хотя на ящик и уж тем более на голобой это похоже не было. ЭТО висело на стене, имело внушительные размеры, было плоским и черного цвета. Первый раз он чуть не разбил эту штуковину, потому что оттуда на него чуть не выпрыгнул гигантский дракон. Совладав с собой, он все же принудил себя оставаться на месте и потом понял, что картинка нарисованная. А потом ему понравилось переключать каналы, слушать музыку, смотреть фильмы. Только по ночам. Когда его странная маленькая пленница спала глубоким сном в своей спальне. Странная девчонка. Сильная, упрямая, бесстрашная и очень отважная. Не похожая на других смертных. Ни разу не видел, чтобы она ныла и жаловалась. В ней неиссякаемый огонь, какая то нескончаемая энергия. Казалось бы она должна сломаться и покориться судьбе. Но она удивляла его снова и снова. Довольно быстро и ловко научилась метать кинжалы. У него самого, когда он был человеком, ушло на это гораздо больше времени. Странно, он все время вспоминал о своей человеческой жизни. За последние несколько недель гораздо чаще, чем за все пятьсот лет. Девчонка пробуждала в нем смутно знакомые чувства и в то же время совершенно неизведанные. Когда то он испытывал нечто подобное, но это было слишком давно. Изгой даже не помнил, как эти чувства называются, но они пугали и нравились ему одновременно. Одно он знал точно к присутствию Дианы он уже привык, более того ему стало нравиться, что она рядом. Его однообразная жизнь, где каждый день точная копия предыдущего, вдруг стала совсем иной и наполнилась смыслом. Сегодня он впервые почувствовал к ней уважение. Не жалость, а именно уважение. Запах крови он учуял еще до того как она стала прихрамывать и долго не мог понять откуда он взялся. Запах ее крови. А потом, когда увидел страдальческое выражение ее лица, понял, что что то не так. Терпеливая девочка. Когда то, в военных походах взрослые мужики выли от боли в стертых до крови ногах, а она шла, не пожаловалась, слова не сказала. Как мужественно содрала носок, на глазах слезы, а сама терпела.
