Мы одолели перелаз и двинулись вслед за парой через лес. Деревья, в основном — ели, росли тесно, и мы вынуждены были идти гуськом. Наши клиенты мелькали на длинном склоне, петляя в пути, мы слышали их смех в лесной тишине. Под шепотками ветвей было прохладно и темно.
— Остановятся где-то впереди, — пояснил Смерть, белый палец-червяк замер на карте. — Тут неподалеку поляна. — Он показал приблизительно на клочок зелени между двумя высоковольтными линиями, где восковым карандашом был нанесен крупный красный «X». — Когда доберутся до поляны, остановятся, несколько минут поцелуются, расстелют плед, снимут одежду и займутся сексом. В некоторой точке этого процесса мы выпустим наших друзей. — Он показал на мешок. — А когда муравьи закончат, нам нужно будет собрать их всех до единого.
Мы углубились в лес, Смерть впереди, Раздор — замыкающим. Смех замер, и слышали мы теперь только треск своих шагов. Свет сделался тусклее, древесные стволы — гуще. Собор ветвей заслонял небо.
— Долбаный клятый едреный черт.
Я обернулся. Раздор прижал руку к левому глазу и бестолково махал рукой на качающийся сук.
— Клятая долбаная хлесткая хрень, — продолжил он.
— Все в порядке? — спросил я.
— Смотри куда идешь лучше.
Он двинулся дальше, прикрывая раненый глаз, — повел нас теперь он, по приглашению Смерти, и преувеличенно уклонялся от нависавших ветвей.
Я старался не думать о том, что мы творим. Чем дальше мы шли по склону и вглубь леса, тем больше мой мозг увлекался всякой ерундой, как тогда, на складе. Пытался вспомнить все о сексе, что узнал из моей энциклопедии фактов, и уговаривал себя, что мне это поможет в том, что мы собирались сделать. Вспомнить мне удалось лишь череду бессвязностей:
У самки кита соски на спине.
Бюстгальтеры пришли на смену корсетам из китового уса в 1914 году.
У четвертого падишаха Великих Моголов Джахангира
[39] было триста жен и пять тысяч наложниц.
Или наоборот?
В пенисе гиены, как и в пенисе человека, нет кости.
Сифилис передается от гениталий через кожу и слизистые оболочки в кости, мышцы и мозг.
Кардинала Уолси обвинили в передаче сифилиса Генриху VIII
[40] через шепот на ухо.
И, если вам интересно, есть всего одна разновидность секса, доступная трупам: некрофилия. Но мертвые, как всем известно, не совокупляются.
Какой смысл?
* * *
Я как раз вспоминал, что Донасьен Альфонс Франсуа де Сад был приговорен к смерти в 1772 году за «безнравственное поведение» (что включало в себя шестьсот различных методов секса в его книге «Сто дней Содома»), и тут мы выскочили на поляну. Свет из тьмы, простор из тесноты, теплый воздух из прохладной тени. Плоский участок земли не крупнее маленького дома, заросший жидкой травой и усыпанный сухими бурыми иглами с деревьев. Солнце не отбрасывало теней, но насыщало каждый цвет, яркость света тянула нас к середине этой прогалины.
Пара уже сплелась. Ее руки сцепились у него на загривке, его руки сжимали ее талию. Лица их тоже соединились. Они отстранялись друг от друга, и их рты смыкались, словно розовые ракушки; они воссоединялись, и губы их расходились по швам. Они захлебывались спотыкливой пневматикой поцелуев: блестели десны, посверкивали белые зубы, яркие от слюны языки сочились привольем мгновения.
— Отвратительно, — угрюмо проговорил Смерть, ни к кому в особенности не обращаясь. — Все эти усилия — лишь бы избежать небытия.
— Не только, — сказал я. — Иногда оно просто случается.
— Но это же так бессмысленно, — возразил он. — Отдельные личности — просто звенья в непрерывной цепи жизни, цепи без порядка или цели. Существуешь или нет — разницы никакой. Звенья возникнут где-то еще, цепь продолжит расти. — Он подобрал мертвый листок и разорвал его надвое. — Существование столь кратко, столь случайно, столь зависит от факторов, над которыми не властен. Иллюзия, не более. — Он отбросил порванный листок. — Не знаю, как вашему брату вообще удается улыбаться.
— Попадаются неплохие анекдоты, — сказал я.
— Слушайте, — перебил Раздор, все еще держась за левый глаз, — тут кому-нибудь есть вообще дело до чего-нибудь? Муравьи оголодали.
— Еще несколько минут, — ответил Смерть. — И все.
Бухгалтер рассчитал, что самое время расстелить плед на траве. Менеджер проектов приняла положительное решение о перспективе встречи в режиме «один на один». Отказавшись делегировать ответственность за раздевание своему партнеру, она сняла блузку, сбросила туфли и расстегнула юбку. Осознав, что от воспроизведения ее инициативы с разоблачением выиграет, он выскользнул из рубашки, оставил мокасины и выбрался из брюк. После взаимно оговоренной паузы и без необходимости привлечения стороннего мнения или же дальнейших переговоров, они сорвали друг с друга белье.
Обтрогались и обтискались, обстонались и обкряхтелись, обхватались и общупались, обулыбались и обгримасничались, обсгребались и обвводились, и обдышались, и обдышались, и обдышались, и обдышались, и обдышались. Мертвую коллегу не упоминали. Их не заботила жесткость их пледа. Им не мешали ни иглы, ни жгучее солнце, ни запах пота. Их не интересовало ничто из этого, потому что — на быстротечный, блещущий, блаженный миг — они были живы.
Наблюдая за ними, я почувствовал, что заливаюсь слюной памяти о желании, и ощутил смутное шевеление в паху. Но моя физическая ущербность не оставляла мне надежды на облегчение: я был стоячим мертвецом без надежды на стояк.
— Если их поскорее не выпустить, они прогрызут этот ‘баный мешок.
Пара претерпевала иссушающее полуденное солнце, истощавшийся ресурс энергии и утишавшееся взаимное желание. Замедлялся ритм их ощупи, усилий и охов. Ягодицы бухгалтера теперь почти сияли розовым; ноги менеджера проектов трепетали напоследок. Их деятельность колебалась на границе экстаза и обязанности.
— Может, ты и прав.
Раздор потер глаз.
— Сам знаешь, что да.
Скользкая, шлепающая по коже лихорадка добралась до тихой фрикционной остановки. Любовники передоговорились о позе и завершили встречу.
Делу конец, конец связи.
Трофеи войны
Они лежали нагие, оголенные, уязвимые. Глядя на сияющую недвижимость их соединенной живой плоти, я увидел Эми.
Ее лицо — луна с глубокими кратерами глаз. Ее лицо — детская обеденная тарелка, нос — морковка. Ее лицо — скатанный снежок, улыбаются пять сияющих камешков. Ее волосы — межзвездная тьма.
