Пил, пока коньяк насквозь не начал прожигать. Захлебнулся, отдышался и допил последний глоток.
– Что там случилось, шеф? – глухо спросил Гена. – Я могу медика к ней позвать. Есть знакомый эскулап. Толковый и вопросов лишних задавать не будет. Скажите, я сгоняю, здесь недалеко.
– Не надо, – закрыл глаза Барон. – Сам к ней сходи. Если спит – не трогай. Пусть отдыхает. Сбежать пыталась, я… внушение сделал.
– Надеюсь, на пару дней хватит, – осторожно ответил охранник. – Я сразу сказал, что с ней проблемы будут. Вся в отца, никаких тестов ДНК не нужно. Одно лицо!
– Одно, – согласился Барон и потянулся за бутылкой. – Иди уже. Потом доложишь.
Ему сейчас туда категорически нельзя. Здесь подождет.
Глава 4. Утро и черное платье
Зря я надеялась, что ночью станет легче. Боль сменила цвет и привкус. С ярко-алого и медного на кисло-желтый. Во рту такая гадость собралась, что любимая метафора с кошачьим туалетом на этот раз не годилась. Не могла передать всей глубины ощущений. Спина болела. Не пылала огнем, а тупо ныла от каждого движения. Я радовалась, что поза удобная? Дура. Со связанными руками и ногами любая поза превращает сон в кошмар. Я любила ворочаться. Перекатываться с боку на бок, обнимать подушку, искать летней жарой прохладное место, а зимой плотнее закутываться в одеяло. Сейчас я не могла сделать ничего. В итоге к утру замерзла и одеревенела. Даже тонкая простыня не спасла. Я не верила, что Барон накрыл. Скорее уж Гена вернулся, посетовал, что не удалось самому наказать, и с психу прикрыл следы чужих художеств на моей спине. А зачем бы еще? Неужели из жалости? Нет, это слово в особняке Барона не звучало ни разу. Так же как стыд, совесть, сострадание и милосердие. Дом уродов. Обитель садистов. И я для них – единственное развлечение.
Я понимала, что после вчерашнего хозяин дома ждал от меня рабской покорности. Надеялся на смиренное молчание и взгляд в пол, как у бедной овечки. Многим хватало единственного избиения, чтобы навсегда потерять желание сопротивляться. Я насмотрелась в своей деревне на жен, которых мужья каждый день колотили. По любому поводу и без повода совершенно. Просто потому что бабу нужно бить. Иначе она обнаглеет и перестанет слушаться мужа.
Как я, например. Рот посмела открыть и нарушить правила. Не гражданский кодекс РФ вместе с Конституцией, а выдуманные только что специально для меня правила. Блажь, каприз. Ладно, побег, но говорить-то почему нельзя? Дурость неимоверная. Но именно за неё я вчера получила семнадцать ударов.
Чувство вины липло, как смола к рукам. «Ты сама виновата, – шептал внутренний голос, – тебя предупреждали, а ты полезла. Сложно было подождать? Присмотреться к нему, понять лучше, избавиться от глупого правила, а потом уже дальше выпытывать. Нет, ты поторопилась. Тебе здесь и сейчас нужно было. Дура. Вот и получила».
Логично, да. Правильно, может быть. Но катитесь вы ко всем чертям! Я не просила меня похищать. Я лично Барону ничего не сделала и за чужого мужика не в ответе. Не было моей вины и не могло быть! Вопрос нужно закрыть раз и навсегда. Я. Ни в чем. Не виновата. Точка.
Я выдохнула и потерлась лбом о плечо. Пить хотелось, где там Гена? Где мой личный цербер? Опять его звать? А если придет Барон и начнет повторять правила? Нет уж. Я не тупая, теперь буду так корячиться, чтобы под пытки больше не попадать. С моей спины хватит. С живота, рук и ног тоже. В комнате камера есть, нужно просто пошевелиться, показать, что проснулась, и охранник сам придет. А вот и он. Барон ходил по коридору гораздо тише.
Амбал толкнул дверь, и мне пришлось извернуться, чтобы рассмотреть его. Так вот как он выглядит, когда не притворяется таксистом. Темно-синие джинсы, серый пуловер в тонкую белую полоску и строгие туфли. Причесался, побрился, надушился так, что я запах парфюма почувствовала, и притащил бумажный пакет. Нет, не из Ашана или Икеи, бренд я не узнала, но в том, что там был именно бренд, не сомневалась. Маски сняты. Личный охранник олигарха одевался так, чтобы не позорить хозяина.
– Это тебе, – заявил он и поставил пакет возле кровати.
Опачки! Вот это новость! Подарок? Барон вчерашний грех решил замолить? Что там? Шуба и брильянты в качестве извинений? Побитая спина дорого ему обойдется. Если я вообще соглашусь принять это.
– Рот не разевай широко, – осадил Гена мою фантазию. – Твою рваную тряпку я вчера выбросил, голой тебя показывать эскулапам никто не будет. Оденешься, накрасишься и будешь изображать послушную девочку. Иначе за ремень уже я возьмусь, поняла?
«Отчетливо», – пыталась ответить я, но первые буквы съел кашель, а на последних голос сел. Гена нахмурился и подошел к кровати вплотную, пропадая из поля зрения. Дальше я вывернуться не могла, шея болела. Опустила голову на подушку и замерла.
Это точно он меня ночью простыней накрыл. Сейчас, как доктор, аккуратно приподнял край белой ткани и долго изучал следы вчерашней порки. Понравилось? Почему замолчал? Простыня не присохла, поднималась легко. Значит, кровавых ран, заживающих, истекая сукровицей, на спине не было. Уже неплохо. Однако красные пятна от особо хлестких ударов должны были остаться. Шевелить плечами неприятно.
– Я тебя мазью намажу, – великодушно пообещал амбал. – Станет не так больно и заживет быстрее. Шефу только не смей проговориться. Иначе это будет первая и последняя помощь от меня.
Я дышать перестала, пытаясь осознать услышанное. Он пожалел меня? Серьезно? Рисковал огрести неприятностей от сурового шефа ради деревенской девки и дочери врага к тому же. Я не могла поверить. Очень похоже на игру «хороший полицейский, плохой полицейский». Когда один из мучителей бьет и постоянно орет, а другой ласково разговаривает, предлагает закурить и всячески извиняется за поведение первого. На контрасте хочется ему на шею броситься и, как родному, выложить всю правду.
Вот только я заложница, а не арестант на допросе. Барон и так про меня все знает, а чего не знает ему не интересно. Просто бессмысленно завоевывать моё доверие. Я – товар, если тест ДНК будет положительным, или расходный материал в противоположном случае.
Но Гена на полном серьезе выдавил мне на спину прохладную мазь и начал растирать. Сначала стало хуже. Я даже подумала, что меня обманули и так изощренно решили продолжить наказание. Сейчас она впитается и начнет гореть, как Финалгон. Мать натирала им больные колени, и кожа потом выглядела пурпурной от запредельного жара. Но нет. Мазь подумала немного и начала охлаждать.
– Спасибо, Гена, – выпалила я хриплым от сухости во рту голосом и прикусила язык. Черт! Первое правило.
– Не за что, – отозвался амбал и добавил строже. – Развяжу тебя сейчас. Смотри мне! Без глупостей.
Какие мне глупости? Я еле руками шевелила. На такой рывок, как вчера мимо хозяина дома, сил точно не хватит. Еще нужно знать, куда бежать. В доме легко заблудиться, двери обязательно будут закрыты, а за воротами неизвестно какая глухомань. И как долго придется пешком топать до трассы. Нет, мне нужен план. Нормальный такой, выверенный план и помощи нужно искать у Гены.
