Со вздохом сгребла униформу заложницы, поправила простынь на груди и поднялась с кровати. В туалете с утра еще не была…
– Стой, – рявкнул охранник, – при мне одевайся.
– Нет! – выпалила я, чувствуя, что глаза распахиваются от ужаса.
– Одевайся, – с нажимом сказал Гена. – Чем ты меня удивить боишься? У тебя три титьки или мужские причиндалы между ног? Я должен следить, чтобы не сбежала и не вытворила чего-нибудь. Можешь простыней прикрываться, но в туалет ни ногой без меня.
Нормы приличия? Зона комфорта? Нет, не слышали в доме таких слов. Я не привыкла раздеваться перед посторонними мужиками. Вчерашняя сцена с Бароном не в счет. Он ножом разрезал на мне сарафан, а Гена предлагал обнажиться добровольно.
Стыд, обида и злость закипали одновременно, смешиваясь в причудливый коктейль. На языке крутился десяток вычурных посылов в задницу. Я набирала в легкие воздух, проглатывала слова и выдыхала. Меня уже избили за непослушание, подвесили на дыбу и пытали льдом. Истерить сейчас и ставить условия равносильно самоубийству. Придется засунуть свое мнение туда, куда собиралась отправить Гену, и переодеться. В конце концов, есть мужчины-гинекологи. Как-то же к ним на прием ходят. А мне спектакль с послушанием будет только на руку. Дескать, урок усвоила, веду себя правильно.
Черт, неловко как, мамочки! Я чувствовала на себе не один взгляд, а тысячи. Невидимые зрители тянулись ко мне потными ладонями и скабрезно хихикали. И без того деревянное тело отказалось подчиняться. Я роняла то простынь, то белье, то платье. Теперь Гена точно рассмотрел меня всю. Я боялась оглянуться на него и увидеть хоть какую-то эмоцию. Даже не знала, что будет неприятнее: похоть или брезгливость?
– Ты готова? – тихо спросил он, когда я одернула платье. Село оно идеально, будто специально на меня шили. От напряжения я вся извелась и не заметила, как изменился голос охранника. Стал низким и глубоким.
Когда подняла глаза, было поздно. Гена стоял посреди комнаты и смотрел на меня, не отрываясь. Не дышал и не двигался.
Господи, только этого не хватало!
Охранник моргнул, очнувшись от наваждения, и сердито засопел. Из шокированного моим видом мужчины снова превратился в кривоносого амбала, который в любой момент мог отвесить подзатыльник и разговаривал с грубостью сержанта.
– Копия папаши, чтоб его. Сука, Нелидов в юбке. Зря я взял черное, хотел же зеленое или красное. Ты еще рожу сквасила и губы поджала, как он. То-то шефа переклинило. Как не убил тебя, вообще не понимаю.
Ощущение было, словно меня в чан с дерьмом макнули. Голой задницей вертела, грудь выставила, корячилась с платьем, краснея и думая невесть о чем, а оно вон как. Никому мое тело не интересно вообще. Похитители врага во мне каждый раз видели. Теперь и я понимала, почему Барон озверел. С ним вроде как в моем лице Нелидов флиртовать пытался, на непристойности робко намекал. Мамочки, я бы тоже за что-нибудь потяжелее схватилась с такой-то ассоциацией. Гомосексуализмом попахивало. Ладно, хоть в этом плане хозяин дома нормальным оказался.
– На хрен тест ДНК? – продолжал Гена. – Таких бабок стоит, две недели делается! Показать тебя папаше и всё. Вот прямо сейчас сфотать и ему скинуть. Охренеет сразу.
Если знал, что у него есть взрослая дочь, то сильно охренеть не должен. Но я боялась его реакции. Две недели ожидания при всех раскладах лучше, чем немедленный отказ платить выкуп. Время давало шанс сбежать. Я не верила в щедрость внезапно объявившегося отца. Мне, как и раньше, было проще рассчитывать только на себя.
Но посмотреть на Нелидова хотелось. Так ли уж я на него похожа или у похитителей подсознание не в меру разыгралось? Когда ребенка с родителями сравнивают, кого там только не видят. И бабушку, и дедушку, и соседа. Надеюсь, это не великое преступление.
Я открыла рот и подняла руку, как в школе. Красноречивый жест. Не понять, чего я хочу, невозможно. Заодно проверю, можно ли мне разговаривать с Геной?
– Чего тебе? – насупился он. – В туалет надо?
И туда тоже, но речь сейчас не об этом.
– А фотография отца у вас есть? Я не видела его ни разу.
– Зачем на него смотреть? Урод, он и есть урод, – возмутился охранник, но телефон из кармана достал.
Тоже смартфон, кстати. А я думала, амбалы с накаченными ушами до сих пор старые мотороллы носят и тыкают пальцами в кнопки с выражением невероятной интеллектуальной муки на лице.
– На, – развернул Гена девайс экраном ко мне. – Любуйся.
Нелидов стоял вполоборота, сложив руки на груди. Типичная поза успешного человека с обложки журнала «Мой бизнес». Или как там их пафосные глянцы назывались? Из-под воротника пиджака торчали белые уголки рубашки, а из-под рукавов манжеты с запонками. Гена действительно накосячил, выбрав мне платье, которое выглядело точно так же. Лютое совпадение. Нарочно так не найдешь.
Слово «отец» никак не липло к этому человеку. Я тыркала его, мысленно пристраивала, катала на языке, но ничего не чувствовала. Просто мужик. Гладко причёсанный, холеный, немного похожий на меня. Нос, разрез глаз. Наверное, богатый, злой и жестокий. Может быть, ему было, что делить с Бароном, но я не получила от отца практически ничего. Набор генов и детскую обиду, что бросил нас с матерью.
Даже с новой информацией, где мать и тетя менялись местами, суть оставалась прежней. Будь у меня отец, я бы не подбирала ручки, потерянные кем-то в коридорах школы. Не перешивала старые платья и не научилась бы драться в одиннадцать лет за обед по талону из соцзащиты.
Будь у меня нормальный отец, я бы не оказалась здесь.
Пусть Нелидов заплатит выкуп и засунет свои миллиарды себе в душу. Такую же черную, как его костюм. Больше я с ним общаться не собиралась. Даже если бы он вдруг захотел.
– Лицо попроще сделай, – с тоской в голосе попросил Гена. – И губы так больше не криви. Не раздражай шефа почем зря. Дело тебе говорю.
– Не буду, – буркнула я и опустила голову.
Глава 5. Тест ДНК
Минут через десять Гене позвонил охранник от ворот и доложил, что сотрудник медцентра прибыл. Не знаю, сколько ему заплатили. На дом обычно только скорая и участковый терапевт выезжали. Все остальные лично посещать пациентов считали ниже своего достоинства. Особенно лаборанты, которые брали кровь на анализ. Я помнила теток из районной поликлиники. Матом они крыли с порога, и несчастный палец прокалывали насквозь до третьей фаланги. Мне каждый раз жалобу куда-нибудь хотелось написать, но я понимала, что этих борзых кошёлок никто не уволит. Максимум строго погрозят пальчиком и скажут: «Ну, Люда. Ну, твою же мать».
Гена повел меня на первый этаж под конвоем. Шла я, пошатываясь от слабости, но безмерно счастливая от свободы. Подозревала, что такая щедрость ровно на один раз и потом меня опять стреножат, как кобылу. Умом я понимала, что покорность, даже напускная, гораздо выгоднее и безопаснее, чем постоянный бунт. Но после порки своим чувствам была не хозяйка. Боялась увидеть Барона и в горло ему вцепиться. Или, что гораздо хуже, оцепенеть от ужаса. Второе вероятнее, судя по тому, как я отреагировала на Гену утром.
