Но дело не в признаниях. Вернее, не только в них. Бывает так, что даже слов не нужно. Просто сидеть рядом с кем-то, иначе вздернешься от одиночества. Можно говорить, а можно молчать. Смотреть фильм, например. Глупую американскую комедию с грубоватым юмором и закадровым хохотом.
Барон сдался. Спрятал руки за спину и пошел ко мне, огибая оставленный посреди коридора кухонный стул. Я на ЕГЭ меньше нервничала. Одно криво сказанное слово, неуместная реакция, и канат лопнет. Мне нравилось странное ощущение связи, я не хотела его терять.
– Альф, – озвучила я название комедии. – Кажется, это сериал.
– Ситком, – хмуро поправил Барон. – Коротко от «ситуационная комедия». Старый фильм, я еще в общаге его смотрел. Самая знаменитая шутка: «Вы не любите кошек? Вы просто не умеете их готовить».
В общаге. Я покосилась на год выпуска фильма. Тысяча девятьсот восемьдесят шестой. Вопрос сорвался раньше, чем я успела его осознать:
– Сколько тебе лет?
– Тридцать семь, – просто и очень буднично ответил Барон, усаживаясь на диван.
С ума сойти. Я мыслила категориями «мальчик старше на год, мелюзга младше на три». Как-то не укладывалось в голове, что рядом со мной настолько взрослый мужчина. Хотя, если приглядеться, то седые нити на висках блестели. Вспыхивали такие же звездочки в копне короткостриженых волос. Поседел Барон. Переживи я тоже, что и он, наверное, вся бы белая стала.
– Его на русский язык перевели значительно позже, а потом долго в записи показывали, – пояснил хозяин бункера. – Маркиз смешно пародировал Альфа. Особенно его шутки про кошек. Во дворе общаги рыжий кот жил. Вроде как строжайше нельзя, коменды гоняли, а наши тайком подкармливали. Его потом кто-то забрал, но пока он был, Маркиз не мог спокойно мимо пройти. Ловил и делал вид, что в рот запихивает. Сейчас все глупостью кажется.
Он замолчал, наблюдая, как кукла инопланетянина разговаривала с людьми. Так сосредоточенно и внимательно, будто видел впервые. В транс не впал, но из реальности вышел. Только ощущение каната не проходило.
– Что-то случилось, – догадалась я. – Ты говоришь, а думаешь о другом. Телевизор не смотришь. У нас проблемы, да?
Я грешила на системы бункера. Если забилась вентиляция или кончилась вода, то придется совсем туго. Духота не проходила, я маялась в теплом свитере. Засучила рукава, чтобы хоть как-то охладиться, но все равно потела.
– Нет, – поморщился Барон, – то есть, может быть, я не знаю.
И снова ушел в черноту. Настолько непроглядную, что стало не по себе. Силком из него тянуть боль?
Я хотела попробовать. Из головы ушли все мысли, выводы и решения, осталось только ощущение звенящей от напряжения струны. Он больше не причинит мне вреда. Мог тысячу раз, но не сделал. Нечего бояться. Произошло что-то из ряда вон выходящее. Я должна если не узнать, то хотя бы почувствовать вместе с ним. Пока не зазвенел телефон, пока Барон не дернулся уйти, чтобы переживать в одиночестве. Сейчас.
Я провела ладонью над манжетом его рубашки и зажмурилась. В ледяную воду нырнуть легче, зайти в клетку к соседской собаке. Я рисковала всем, но по-другому не могла. Взяла Барона за руку и крепко сжала пальцы.
Разрядом тока ударило сильнее, чем когда подрались в особняке. Напряжение высвободилось жаром, кровь к голове прилила. Я больше не слышала телевизор и не видела бункер. Моя вселенная сжалась в точку соприкосновения наших рук. Острое чувство, невозможное.
Барон на том конце безумия развернул ладонь и поймал мои пальцы. Накрыл второй рукой и напряжение ушло. Впиталось в Барона до конца и без остатка.
– Гена трубку не берет, – тихо сказал он. – Я звоню второй час. Запасного телефона у него нет, но налички достаточно, чтобы новый купить. Аккумулятор сел или утопил он его, симка осталась. Только если ограбили. Но кто мог? Ты видела Гену.
Я видела его. В последний раз, когда уходил разбираться с проблемами шефа и настраивал меня, что все будет хорошо. Шептал ободряюще. Не мог он просто игнорировать звонки Барона. Только не Гена.
Страшно стало до приступа жжения в груди. Еще одну потерю мужчина, что сидел рядом со мной, не переживет. Его уже почти не было, вымерзал изнутри. Я сжала его руку крепче и понесла чушь. Говорила первое, что придет в голову, лишь бы не молчать:
– Вдруг он в метро спустился? Я слышала, там ловит плохо. Пробки страшные, вот и поехал подземным транспортом. Или потерял телефон. Подрезают их быстро, симку сразу выбрасывают и бежать. А не хватился пропажи до сих пор, потому что занят. Он позвонит. Найдет способ и обязательно позвонит. Гена не мог потеряться.
– Да, да, – безжизненно отвечал Барон, поглаживая мою ладонь пальцами. – Мы еще подождем. Если через час не объявится, я отправлю кого-нибудь его искать. Время есть, не переживай. Без связи с внешним миром не останемся.
Он успокаивал меня. Сам еле держался, а меня уговаривал не переживать. Сериал все еще звучал глухо, как через вату. Я спустила ноги с дивана и села ближе к Барону.
– Подождем, конечно. Альфа посмотрим или хочешь, поедим? Ты говорил, консервы есть. Рыбные лучше не трогать, в такой духоте запах долго не выветреется, но может что-то нейтральное найдется? Фрикадельки в томатном соусе.
– Они со специями, чесноком будет пахнуть. Галеты точно есть, а к ним плавленый сыр и паштет. Посиди, я найду. Что-то делать нужно. Так легче и быстрее время пройдет.
Я только глядя в спину Барона поняла, что еще случилось. Он оставил меня одну. В душ за мной пошел, снотворное на ночь пообещал, а за галетами отправился, забыв об осторожности. Больше не следил за мной. Пропажа Гены настолько из колеи выбила или чаша весов окончательно склонилась в сторону доверия?
По одному разу не понять. Если снова так уйдет или разрешит самой помыться, значит получилось. Жаль, я не знала, что с этим делать. Просить отпустить меня слишком рано. Загублю ростки доверия на корню. Дружить с Бароном? С монстром, который украл меня ради выкупа? Я ведь даже прикасаться к нему по своей воли не собиралась никогда, а за руку схватила.
Шерстяной свитер кололся так, что хотелось яростно чесаться, а может, нервы сказывались. Стоило ситуации измениться, как она стала сложнее в несколько раз. Ненависть и желание убить – детский ребус по сравнению с тем, что я чувствовала. Лабиринт со стенами из страха, непонимания, редкого сочувствия и желания не возвращаться к прежним отношениям с приказами и поркой ремнем. Так, как сейчас, мне нравилось гораздо больше, стоило признаться раз и навсегда.
Больше никаких провокаций, подколок и ругани. Нормальное общение двух взрослых людей. Оказалось, не нужно играть спектакль и корчить из себя Дульсинею. Можно просто слушать и говорить. Выход из лабиринта забрезжил светом в конце тоннеля. Я почти собрала себя по частям, как вернулся Барон.
– Одежду тебе обещал, – протянул он сложенную в несколько слоев ткань. – Пижама. Мужская, но от женской отличается мало. Утонешь в ней, конечно, большой размер…
