Барон шумно втянул носом воздух и замер. Я снова делала что-то не то. Меня, как щепку, несло ручьем под тонким слоем льда куда-то не туда. Надо же было ляпнуть. Вот зачем? Остатки адекватности в глазах мужчины растеряла. То про синяки ему, то про Кирилла, а теперь третью причину нашла. Дура, которая никак не может разобраться в себе.
– Наташа, – тихо позвал Барон, – если это единственное, что тебя беспокоит, то никакой проблемы нет.
Он снова замолчал, но на этот раз вздохнула я. Правильно поставленный вопрос творил чудеса. Что из страхов я была готова преодолеть, а что нет?
Поступок Кирилла вообще к Андрею не относился. Нужно переступить и забыть прямо сейчас. Не вздыхать, как это тяжело, не лелеять обиду, а вычеркнуть или хотя бы затолкать поглубже. Все, нет его.
Синяки? От ремня матери шрамы остались, и там тоже было наказание в воспитательных целях. Не забылось, но и не мешало. А в особняке и бункере потом случилось гораздо больше, чем в тот день. И оно перевешивало. Не пришлось даже думать и копаться в себе. Барон стал другим. Я стала другой.
– Да, – ответила ему, уже не переживая, как странно это звучит, – единственное. Больше ничего не мешает. Что было, то прошло. Я погорячилась с запретом. Я вообще плохо соображала, что говорю. И сейчас тоже, наверное. Я не хотела выгонять тебя из кровати. Там пусто и холодно одной. Если сам больше не захочешь ко мне прикасаться, я пойму. Но не спи, пожалуйста, на диване. Я…
Покрывало качнулось, на меня упала тень. Из всех запахов остался только аромат парфюма. Свежий и легкий, как прикосновение ветра к щеке. Я тянулась вверх и падала в объятия Андрея. Наше дыхание смешалось и растаяло на губах поцелуем. Первым, ярким.
Я забыла о страхах и запретах. Бункер, выкуп, отец и все что мучило – перестало существовать. Я принадлежала самому лучшему мужчине целиком и без остатка. Делилась с ним своим жаром, пропитывалась его страстью.
Диван кончился, стоило нам неловко повернуться. Чуть не полетели на пол и оба, смеясь, вернулись обратно.
– Я пожадничал с бункером, – прошептал Барон, – слишком маленький построили. Холодно, говоришь, на кровати? Пойдем, исправим это.
За мгновение я оказалась у него на руках и в воздухе. Стены проплывали мимо белесой рябью металлических ребер. Занавеска качнулась совсем рядом, и я спиной упала в прохладу простыни. Кровать приняла вес наших тел с протяжным скрипом, матрас выдохнул лишний воздух. Я оказалась между небом и землей на узкой полоске горизонта. Андрей стал моим морем. Ласковым прибоем и волнами ветра. Ткань рубашки струилась под ладонями, я никак не могла стянуть её с широких плеч мужчины. Никто не смотрел на нас, не ходил мимо и не грозил вторжением в самый волнующий момент, а он не хотел раздеваться.
– Я уже видела твой шрам, – прошептала ему, выпутывая первую попавшуюся пуговицу из петли, – теперь хочу посмотреть на тебя. Шикарное тело у вас, Андрей Александрович. Не прячьте его.
Он ответил выдохом и, наверное, улыбнулся. Помогать мне не торопился. Я освобождала его от одежды постепенно, смакуя удовольствие от бархата кожи, аромата волос. Андрей нравился мне весь. Статуи в музеях не так совершенны. Боялась, что буду сравнивать с Кириллом, но школьный мачо проиграл, не начиная борьбу. Десятой доли в нем не было от той силы, что ощущалась в Бароне. Будто пламя заперли в человеческом теле.
Поцелуи говорили больше слов. Таяли на губах и прекращались только для того, чтобы одежды на нас стало еще меньше. Верх пижамы Андрей снял с меня, веером уложив волосы на подушку. Резинка слетела, они рассыпались. Я попыталась прикрыть голую грудь, но Барон не позволил.
– Я тоже хочу тебя видеть, – шептал он, целуя в шею, – без веревок на запястьях и страха в глазах. Они темнеют от серого до почти черного, ты знала? А сейчас искрятся тысячами звезд. Стань моей, Наташа…
Я вздрагивала, когда касался губами груди. От смущения и желания, чтобы ласка продолжалась. Он дразнил меня и распалял еще больше. Тело отзывалось тяжестью внизу живота, предвкушением боли. Я знала, что ее больше не должно быть, но Барон слишком большой. Второй раз станет первым. Настоящим.
Я не заметила, как осталась без пижамных штанов и белья. Только тихо застонала, когда Андрей обвел языком сосок и спустился ниже. Прочертил дорожку мимо впадины пупка до самого лона. Я выгнулась дугой и толкнулась вверх. Прочь от него.
– Тише, не бойся, – ласково сказал Барон, – иди ко мне.
Пока я сгорала от стыда, закрыв лицо руками, он гладил по бедрам, а потом положил мои ноги себе на плечи. Я снова выгнулась, почувствовав горячее и влажное прикосновение языка. Невозможное ощущение, совершенно невероятное. Бесстыдный поцелуй. Стоны звучали музыкой, я комкала простынь в кулаках, выкручивала её и умоляла Барона остановиться. Не слышал проклятый, терзал и мучил сладкой болью. Проникал языком в меня, будто мы уже близки и другого не нужно. Каждое его движение будоражило сильнее. Я боялась, что не выдержу и закричу. Тело плавилось, бункер заволакивало туманом.
– Андрей, – как в бреду повторяла я, – Андрей.
Он остановился за мгновение до моего взрыва. Я запуталась пальцами в его волосах и, опустив ноги, потянула мужчину за плечи. Вверх. К себе. Чтобы впиться с жадностью поцелуем. Почувствовать свой вкус на его губах. Он пьянил лучше, чем вино. Сводил с ума и мне нравилось такое безумие.
– Хорошо было? – спросил Барон, обнимая.
– Да, да.
Последнее «да» утонуло в поцелуе. Я понимала, что готова, но Барон не удержался. Проверил, легко скользнув в меня пальцами. Хочу. Изнываю от желания. Ну же, пожалуйста.
Он мог не осторожничать, но все равно медлил. Собрал щепотью слюну с языка и смазал головку. Я закрыла глаза и почувствовала, как твердый член упирается в мое лоно. Мамочки, какой он большой! Захочет – порвет на части, но Барон был нежен и внимателен. Обнял крепче и вошел, заполняя собой без остатка. Туго стало. Очень. Пока я не привыкла, едва терпела, а потом боль превратилась в наслаждение.
Бункер заливало алым, воздух качался маревом и вспыхивал пожаром. Я теряла ощущение реальности, цепляясь то за простынь, то за плечи Андрея. Он заводился и забывал об осторожности. Движения становились резче, сильнее. Умопомрачительный мужчина. Неистовый, ненасытный и весь мой. Мой. Мы стали одним целым. Я шептала его имя и чувствовала, как сознание уходит в темноту. Голова кружилась, сердце замирало, и немели кончики пальцев. Я все-таки закричала на одной высокой и долгой ноте. Взорвалась и рассыпалась на осколки, затихая в его объятиях.
***
Барон тяжело дышал, пульсируя и отдавая семя. Поздно расстраиваться, что не смог сдержаться. Раньше стоило позаботиться о презервативах, тем более в бункере они числились в списке запасов. Сейчас хорошо было. Настолько, что почти не стыдно за свою безответственность.
Сердце размеренными толчками гоняло кровь, истома лишала сил. Он лег рядом с Натальей, но не смог отпустить. Притянул на грудь и осторожно гладил по волосам. Свои промокли от пота, он стекал каплями по вискам. Покрывало с кровати нужно убрать совсем. Не впитывало оно влагу, будто в луже лежали. Но и это не раздражало. Мир окрасился яркими красками и казался восхитительно прекрасным.
