Я смяла конверт, чувствуя, как пластиковая карта врезается в ладонь. Хотела швырнуть её под ноги Нелидову и уйти, хлопнув дверью. К черту вежливость и долгие разговоры, я услышала достаточно! «Я убил, я убил, я убил». Пусть подавится своими деньгами, происхождением дворянским, подарками, домом…
– Наташа, – так тихо позвал Нелидов, что я не расслышала. Движение губ увидела и как оседает на пол. Практически падает в кресло и закрывает лицо руками. – Наташа, дочка, я же для тебя стараюсь. Не хочешь любить, просто будь рядом. У меня ни одного родного человека больше не осталось. Я стольких похоронил, что на кладбище давно поселился. Все хожу и хожу между памятниками, крестами. Стоит подумать, что уже за все грехи заплатил, как новый холмик появляется и табличка с двумя датами. Никогда этот счет не будет в мою пользу.
И в мою тоже. Не успел отец появиться, как весь груз на меня свалил. Макнул с головой в свое прошлое и настоящее. Сделал крайней в войне, о которой я даже не знала. Не было в моем сердце жалости для него, сколько бы ни рассказывал, что ему больно и тяжело.
– Год исполнился, как Ирины, второй жены не стало, – продолжил он, – я в церковь впервые за пятьдесят лет пошел. Службу отстоял, очередь на исповедь. Так долго рассказывал священнику о своих грехах, что причастие пропустил. Без меня прихожане плоть и кровь Господа вкушали. Прощения просил, а священник сказал, что если живы те, кого обидел, то у них нужно. За мертвых другой спрос. Я из церкви вернулся и решил твою мать найти. Она после развода в другой город переехала, фамилию девичью взяла. Владислав заключение о смерти нашел, а там, если не вдаваться в медицинские термины, осложнения после родов. Родов, Наташа.
Я понимала, что это значит, но он продолжал, будто не замечая моего молчания. Еще одна исповедь. Такая же непростая, как вчера.
– Ребенка мы уже дольше искали. Я как в чистилище побывал. По сроку выходило, что мой, а вот жив или нет? Никогда не молился с таким жаром. Впервые хотелось, чтобы Бог услышал. По рукам себя бил, дабы не торговаться. «Если жив, тогда я…» Никаких «если». Ребенка Бог мне все-таки дал. Хватит грешить. Прежнее еще не отмолил, нового не нужно совершать. А когда Владислав копию твоего паспорта принес, я в чудо поверил. Плакал, как мальчишка. Дочь у меня есть. Живая, здоровая, красивая.
Он улыбался, но смотрел мимо меня. Куда-то в тот день, где еще видел свою дочь новорожденным младенцем. Маленьким, беззащитным, на все согласным. Лишь бы родные руки его держали, кормили и спать укладывали. Восемнадцать лет прошло, а он не почувствовал. Я не выросла в его голове до взрослой женщины. Чудо случилось только один раз.
– Я знаю, ты спросишь, почему сразу ничего тебе не сказал? – наконец, посмотрел на меня Нелидов. – Боялся. Столько лет молчал и вдруг нарисовался. Отпуск у меня был запланирован, я решил, что это знак. Время, которое мне дали, чтобы по-другому взглянуть на жизнь, Господа поблагодарить, к твоему приезду подготовиться. Ремонт в комнате сделать, в конце концов. Я представить не мог, что Барановский воспользуется ситуацией. Указания раздал и в монастырь уехал на неделю. Вернулся, а тебя снова нет.
У него голос дрожал. Едва слышно, будто в саду деревья шумели. Ветер трепал листья и грозил оторвать, но они держались. Крепко. Я вдруг увидела отца совсем другим. Еще не моим родным, но кем-то ближе, чем просто никто. Я начала понимать, что он чувствовал. В какую бездну с высоты своего счастья свалился. Как я в тот миг, когда на груди Андрея расплывалось алое пятно. Получить и сразу потерять. Всё.
– Барановский может быть доволен, – усмехнулся Нелидов. Горько как-то, болезненно. – Ударил в самое уязвимое место. Отомстил. Я пожалел, что тот укол не я ставил, что не дождался, пока он сдохнет. Семь дней и единственная дочь видеть меня не хочет. Я на все готов, а ей ничего не нужно. Любит она Барановского. Иронично вышло. После такого в Бога перестаешь верить. Нет больше жестокости, чем дать, а потом забрать обратно.
Я еще сильнее нашу связь почувствовала, словно стирались года, и я знала его половину жизни. Обижалась, что отцу плевать на меня? Поймал и в клетку посадил? Я поняла, почему. Он все еще воевал с Андреем и не видел никого вокруг. Его чудо, его дочь стояла перед ним, а он твердил, как заведенный: «Барановский, Барановский».
Нельзя мне уходить. Пока их война не закончится, покоя не будет нигде. Теперь мой муж стал заложником. Если я не смогу остановить собственного отца, он умрет.
– Наташа, ты должна понять, – все с той же дрожью в голосе говорил Нелидов. – Не любит тебя Барановский. Он врал все это время, чтобы мне сделать хуже. Не было насилия, не прав Владлен Николаевич, ведь так, да? Он соблазнил тебя. Чистую, доверчивую, наивную. Замуж позвал, золотые горы обещал, как принц из сказки, правда? Наташа, он старше тебя почти в два раза. Соблазнять женщин – его хобби. Развлекается он так. Отточил мастерство за долгие годы. Катерину увел и за тебя взялся. Да, это очень эффектно. Жениться на дочери врага и стать отцом его внуков. Я даже сделать ему ничего не могу, потому что тебе обещал. Защищаешь ты его, вон как в больницу рвешься. Браво. Абсолютная победа.
Других доказательств не нужно было, Нелидов все сказал. Как только я выйду из особняка, безумие старой войны окончательно затуманит разум отца. Укол сделает та же медсестра, что ставит Андрею капельницу, я даже доехать не успею.
– Ты прав, папа, – сказала я и шагнула к нему. – Уж очень внезапно Барон меня в ЗАГС повел. После первой же ночи вместе. Не бывает, чтобы мужчина так быстро полюбил. Обман это. А я поверила, дура. Еще удивлялась, почему он меня везде с собой таскал? Будто ждал, что ты нас найдешь и увидишь вместе. Извини, наговорила тебе всякого. Я никуда не поеду.
Не очень искренне получилось, слова правильные никак на ум не шли. Насквозь искусственная речь. Не то и не о том. Логичнее было бы просто разрыдаться и назвать Андрея уродом, но я в рассуждения пустилась.
Хотя, с другой стороны, может и не зря. Сейчас лицо горело очень натурально, и взгляд я не могла поднять. Нелидов черной тенью вырос рядом. Все-таки положил мне руку на плечо и осторожно погладил.
– Это хорошо. Это правильно. Ты умница. Иди ко мне.
От его пиджака пахло лекарствами и мятой, а объятия казались нестерпимо жаркими. Я прижалась к груди отца, закрыв глаза. Спасать нужно не только Андрея. Еще одна реанимация прямо здесь. Забота о втором смертельно больном сердце досталась мне.
– Все будет хорошо, папа. Все будет хорошо.
Глава 25. Персонал
Отец сильно устал, сказалась бессонная ночь. Я воочию убедилась, что принцип «расслабился – отключился» справедлив не только для отходняка после экзамена. Нелидов еще говорил что-то, но глаза уже закрывались. Словами не описать ту гору, что свалилась с его плеч. Я осталась дома. Большего сейчас не нужно. Он еще раз меня обнял и попросил пообедать с ним.
«Да, папа», – ответила я и поразилась, как легко давалось это слово. Никакой фальши и внутренней борьбы. Не такого отца я ждала, но другого нет. Теперь у слова «папа» был четкий образ, запах мяты и лекарств. Как же его спасти? И Андрею лучше не знать, что я приняла папину сторону. Желающие рассказать всегда найдутся. Боюсь, за десять лет такой войны непричастных и неосведомленных в ближнем кругу обоих олигархов не осталось.
