Я едва верила тому, что слышу и забывала жевать бутерброд.
– В смысле?
– Да, вот как-то так, – вздохнул безопасник. – Обрадовался он, что дочь нашлась, никак в себя прийти не мог, много думал, выпил с тоски и на работе задержался. Рогов выслужиться всегда любил. Ждал, пока начальник уйдет, чтобы со стола посуду убрать.
– Помню, Андрей говорил. Его поэтому и попросили стакан со слюной украсть.
– Да, эту его привычку многие знали. Так вот. Сидел он под дверью, скучал, а Нелидов позвонил своему духовнику, чтобы про дочь рассказать, совета спросить. Имя твое назвал и что в деревне живешь. Голодаешь при живом отце. Новость, как сама понимаешь, сногсшибательная была. Ну, так и Рогов выпить любил периодически со своим старым другом Алексеем Ноткиным, референтом Барановского Андрея Александровича. Хряпнул коньяку, язык-то и развязался. Помнишь советский плакат с женщиной, которая палец к губам прикладывает, а снизу надпись «Не болтай?»
– Конечно, помню. Она много у кого в кабинетах висела.
Я кивала, а Владислав рассказывал тоном сказочника и с большим удовольствием. Еще бы. Столько недель ребус мучил и вдруг решение нашлось. Алексей был уже третьим в цепочке. Последним ли?
– Надо было мне его в приемной повесить и всех сотрудников мордой тыкать, – скривился Владислав. – Разболтал все Рогов, а потом спохватился, как бы денег на этом срубить. К кому пойти? Нутром чуял, что информация ценная, но сам не сообразил, Ноткин подсказал. Он когда-то для Барановского узнавал, кого Нелидов вписал в завещание. Информация закрытая, нотариусы знают, что им будет за разглашение, но у них бывают молоденькие помощницы.
– А Алексей на женщин падок, – догадалась я.
– И они на него тоже. Документ Ноткину не показали, но имена наследников шепнули. За деньги, разумеется. Барановскому информация не пригодилась, а референт запомнил.
Андрей тоже не забыл. Рассказывал мне в бункере. Кажется, убеждал, что я единственная наследница, но я уже не помнила обстоятельств.
– Он позвонил Старцеву?
– Да. Он был третьим в списке и единственным, кто согласился выслушать. Деталей Рогов не знал. Только имя и расплывчатое «живет в деревне». Можешь представить, сколько таких Наташ Семеновых по всей стране. Старцев заплатил. Мало, потому что информация неполная. Ноткин поделился с Роговым и на время они про это забыли.
– А потом бывший наследник решил уточнить данные, – продолжила я. – Кому еще их знать, как не тебе?
– Правильно, – ответил Владислав и потер пальцем висок. – Дальше ты знаешь.
– Это все Рогов рассказал? Что с ним будет? Алексей уже мертв.
Я боялась, что и завхоз тоже. Времени у безопасника нет, отец в решениях и действиях его не ограничивал. Укол Рогову поставили? Я не хотела смотреть на Владислава. Если со Старцевым могла примириться, то эта жертва точно лишняя. Завхоза уволить можно, оштрафовать, посадить, сослать куда-нибудь в Магадан, но оставить в живых.
– Ты почему молчишь?
– Думаю, – вздохнул безопасник. – Рогов дурак. Он легких денег захотел и представить не мог, что дочь Нелидова убивать будут. Доказывал нам, что вреда не причинил. Ну, предупредил Старцева, что его положение, как наследника, пошатнулось. Рассчитывал, что он шаги какие-то предпримет, чтобы долю сохранить. Выкупит её заранее или наоборот откажется от бизнеса, раз он его в наследство не получит. Святая наивность, да. Ну не кишки же за это выпускать и на пачку полученных денег наматывать. В Саратов к тетке Рогов едет. Пригрозили, что все его телефонные разговоры слушаем и если дернется из города даже на рыбалку, обратно не вернется. Посмотрим, как подействует. Бойца я с ним отправил, чтобы проконтролировал.
Меня нервный смех пробил. Я давилась и терла глаза. Господи, какая радость. Будто мне амнистию объявили.
– Ух, здорово, – выдохнула я. – Вот бы со Старцевым так же просто получилось.
– С ним нет, – мрачно ответил Владислав. – Там по-другому придется.
Как под дых ударил. Я захлопнула рот и сгорбилась на сидении. Долго шуршала салфетками, собирая их в ком вместе с крошками и, наконец, спросила:
– Как именно? Расскажешь или нельзя?
– Можно. Ты большую часть и так знаешь. Инсценировка нужна чтобы выиграть время, успокоить заказчика, обеспечить безопасность предполагаемой жертвы и, что самое главное, зафиксировать результат. Как только Старцев отдаст мне деньги, в папке с компроматом появится доказанный факт организации заказного убийства. С этим уже можно идти в полицию и надеяться, что уголовное дело не развалится до суда. Все остальное в папке тянет на экономические преступления, финансовые махинации, промышленный шпионаж и так далее. Причем вина косвенная. А здесь реальный срок светит самому Старцеву.
– Ты покажешь ему компромат, – начала догадываться я, – пригрозишь пойти в полицию и получится ответный шантаж.
– Да, только это большой риск, – кивнул Владислав, – по условию заказчика я должен прийти на встречу один. Если моих ребят вычислят, то сразу откроют стрельбу и так далее. Угрожать такому человеку, как Старцев, нужно вдумчиво и подготовлено. В папке есть зацепки на эпизоды, когда он кидал партнеров на деньги. Их нужно проработать, их нужно доказать, но зато потом желать бывшему наследнику смерти будем не только мы.
– Коллективная травля? Чтобы был не один суд против него, а несколько?
– Нет, – мотнул головой безопасник. – Понимаешь, я первый оценил желание твоего отца обходиться без жертв и всячески его поддерживал. Даже сейчас Георгий Владимирович дал очень обтекаемый приказ. «Сделать Старцеву петлю» не равно «убить». Это совсем не одно и тоже. Я подготовлю новый компромат и отдам его тем, кто по судам ходить не любят. Если они узнают, что их кинули, то разговор будет коротким. Это и есть петля. Все будет так, как хотел твой отец.
Я сидела ошарашенная и смотрела в подголовник переднего сидения. Убийство состоится, но чужими руками. Дьявол кроется в деталях. Владислав вывернул приказ отца себе на пользу. И я пока не могла понять, как к этому относиться.
– За свои грехи нужно отвечать, – продолжил безопасник. – Мы, так уж и быть, Старцева простим. Хотя я считаю, что не за что. Я понимал Графа, когда он нанял киллера. Оболенский мстил за друзей и защищал себя. Я понимал ненависть Барановского, когда он всеми средствами пытался навредить Нелидову и отщипнуть от его бизнеса кусок. Но Старцев приказал убить тебя, чтобы получить сорок процентов акций. Убить ребенка, даже не знавшего о грехах своего отца. Просто потому что ты стояла у него на пути. Это выше моих сил, Наташа. Это уже не война, а мерзость.
Владислав скривился и скрипнул зубами. В машине стало очень тихо, даже дождь больше не стучал по крыше. По стеклам медленно ползли последние капли воды.
– Я бы хотел лично его пристрелить, – признался безопасник, – но когда ты появилась, я обещал Нелидову не проливать кровь. Я тоже верю в знаки, что посылает нам судьба. Ты удивительная девушка, Наташа. Тот редкий тип женщины, который делает мужчин лучше. Барановский изменился, твой отец больше не хочет воевать. Я не могу перечеркнуть убийством чудо, посланное нам. Поэтому мы останемся в стороне. Ни я, ни мои люди близко не подойдем к Старцеву. Судить его будут другие. За его же грехи, их никто не отменял. Так безопаснее и надежнее, в конце концов.
