Девушки практически подошли к нам, как наши взгляды с Ханной скрестились, и ее невинность и мечтательность отразились на лице, что мое тело потянуло именно к ней. Я, не сопротивляясь силе магнетизма, с которой дружил ну очень хорошо, поднялся с места и сделал пару шагов к ним. Краем глаза уловил взволнованность моего друга и замешательство с такой встречей, а Кимберли вообще побледнела, стоило заметить в радиусе трех метров самого Фейна. Но главная головная боль уже несколько недель стояла напротив меня, то опуская смущенно глаза вниз, то взметая ресницы, как птица в полете.
Не разделяя такого ужасного расстояния между нами, встал вплотную и положил руку на ее талию. Она тут же вздрогнула, дрожь волной охватила нас двоих. Хватило этакой силы с самой могущественной силы удержать себя на ровном месте и не забрать девушку отсюда, перекинув через плечо. Разделялись желания: уйти или поцеловать. И терпеть больше не мог. Припал жадно к манящему ротику, проталкивая язык. Жар покрыл наши тела, подталкивал к наслаждению, от чего сквозь поцелуй услышал тихий всхлип Ханны. Ее холодные и тоненькие ручки легли мне на грудь, но не чтобы отстранить от себя, а чтобы чувствовать себя в полной моей власти.
По правде сказать, целоваться с девушкой не было для меня интересным занятием ради одной ночи. Все эти двуличные «зайки» были обычным похождением: мы встречались, развлекались, запирались в удобном для нас месте и занимались взрослыми делами. Минеты и куни ― обычные занятия с этими проститутками. Взять у них то, что приносило мне кайф, ― но ничего не отдавать взамен этим девкам. Так действовало в моем своде законов. Только после столкновения… На данный момент такой потребности, которая росла с каждым днем, никогда прежде не приходилось на себе ощутить. Мной явно действовало нечто сверхъестественное, не подчиняющее объяснению. Я просто брал ее рот, наши зубы сталкивались и скрипели, а языки играли опасным огнем страсти. Искры и огоньки пылкости затмевали наше сознание, наши тела начинали плыть по течение сумасшедшей реки. И никто не мешал нам быть рядом друг с другом, ощущать каждое прикосновение, иметь возможность, наконец, забрать друг у друга все наши переживания и обиды.
Но вечно не могло это продолжаться, ведь наши друзья были рядом.
Кое-как отстранившись от ее вкусных губ, посмотрел на пылающее лицо девушки. Рваное дыхание свидетельствовало о нашем ненасытном поцелуе. Я снова ее увидел.
― Привет, ― прошептал возле ее губ и с трепетом заправил прядь волос. Каждое мое движение давало понять, ― девушка принадлежит только мне.
― Привет, Эрик, ― робко пропела она и аккуратно коснулась моих губ, оставляя легкий поцелуй. ― Я вижу, ты не один.
― Да… ― уже немного с тревогой ответил я. ― Ты же не против?
― Я? ― задумчиво спросила она скорей себе и поглядела на свою остолбеневшую подругу. Все же удосужилось расплести наши объятья, но не чувствовать ее рядом с собой, словно пытка.
Ханна прикусила сексуально нижнюю губу.
― Я не против, но не сказать это про Ким.
Мы оба посмотрели на этих двоих, которые пожирали друг друга то ли ненавидящими, то ли ужесточающими, то ли гипнотизирующими взглядами. Я склонялся к мнению, что между ними напряженность выдавало их глубокое состояние с верной стороны: желание и влюбленность.
Их гляделки затягивались.
― Ким? ― позвала Ханна, дотронувшись до ее руки. Кимберли качнулась и посмотрела на девушку, стоящую рядом со мной. ― Ты себя хорошо чувствуешь?
На ней лица отнюдь не было: краска с лица сползла, от чего щеки стали белее мела, губы иссохли, глаза метались в диком ужасе. Вообще, она не была рада такому столкновению с парнем, который какими только способами не пытался за нею ударить.
― Д-да. Все в порядке. ― Но под дрогнувшим голосом выражалось совсем другое.
― Тогда пойдем поплаваем…
И, бросив кокетливый взгляд на меня, Ханна удалилась следом за подругой, они пошли дальше. Эллингтон ухватила свою подругу под руку, тревожно спросила о чем-то, ни на шаг не отставая от бежавшей Ким. Да уж, Аарен смог в этой девушке пробудить отталкивание и страх от своего образа. Но и он выглядит не хуже ее.
― Почему ты не сказал, что она будет здесь? ― скрепя зубами, задал злобно вопрос друг и поднялся с шезлонга. Как я мог понимать, он уже готов отсюда уходить.
― Не злись, пожалуйста. Я и не думал, что вы так оба отреагируете…
― А как мы должны реагировать, когда я ее поцеловал из-за желания, а она увидела в этом нападок? ― Он сделал рывок в мою сторону и сверкнул не сулящий ни чем приятным взглядом. Мышцы его напряглись в агрессивном противостоянии с самим собой, огонь хлынул со дна души. Черт! ― Ты, Эрик, нихрена не понимаешь, что происходит!
― Для начала успокойся! ― поставил перед собой руки, как бы показывая, что не хочу с ним драться. ― И не нападай на меня. Я лишь только помог тебе ухватиться за край ткани, который может в любой момент разорваться. Может, это и есть шанс поговорить тебе с ней?
― Поговорить?! ― взвыл и отвернулся, приоткрывая рот и ловя воздух. Нервы у него с детства были пошатаны из-за гнусных родственничков, и мне больнее было видеть, как он извивается, мучает себя этими воспоминаниями и как жгучая смесь говна пожирает его. Семья их ― кровоизлияние в королевстве Фейн. Не все так гладко, как выглядит на обложке журнала.
Кадык друга дернулся. В гримасе ужаса отражалась вся нечистая сила, не сравнимая с моей, которая была убийственна для каждого прохожего. Кожа покрылась красными пятнами, челюсть парня плотно была сжата, ― знак того, что он энергично обходит стороной мои слова. Им завладел туман злости.
Он посмотрел на меня надменным взглядом, выражая всю свою неприязнь и отвращение по отношению ко мне.
― Никогда не смей лезть в то, о чем не знаешь до конца. ― Ноздри раздулись, изображая самого настоящего дьявола в плоти. ― Пошел ты к черту, Эрик!
Он всплеснул руками, развернувшись, взял полотенце и пулей полетел на выход. Я видел только голову друга, который фактически всех сбивал с пути и не обращал внимания на недовольные возражения.
Опустил глаза в пол и перебирал в памяти все сказанные слова Аарена, сопоставил каждую деталь в последовательность, анализировал, что же могло до такой степени вывести его. Но кроме одного единственного имени ничего не пододвигало меня. Ким была его жесткой грушей для битья, с которым ему было неподвластно справиться, с которым переломает себе кости. Он уязвим и неразборчив во всех этих романтических делах. Он не ищет в ней свою половину себя. Он не считается с тем, что уже давно ключ отдан девушке, которую проклинал миллион раз… Он лишь жаждал от нее взаимного удовлетворения… Но как же он просчитался, когда смог влюбиться. И вместе с ним я тоже медленно и угнетающее погибал и терял всю мощь, что однажды дало шанс выжить в этом дерьмовом обществе…
