– Думаю, что сейчас кликну стражу, – предположила девушка, окончательно оправившись от минутного потрясения. – Если не услышу внятного ответа.
– Ах, ответа?! – посетитель тоже немного успокоился, и тон из откровенно агрессивного перешёл в язвительный. – Фелькины коты за два дня семнадцать курей передушили! Как тебе такой ответ? А сунулись за законной оплатой – так эта тварь собак спустила! И пригрозила, что в следующий раз удерживать их не станет, что мол у неё в ратуше свои люди сидят, и потому ей всё с рук сойдёт. Твоё имя звучало, – мужик обвиняюще нацелил на Кайю длинный палец с обгрызенным грязноватым ногтем. – Не чьё-нибудь!
– Так… – девушка потрясла головой, собираясь с мыслями. – Фелата, молочница, приходила сюда, пожаловалась мне, что мол соседка наводит порчу, и молоко скисает…
– Что-о?! Порчу? – мужик в крайнем раздражении хлопнул себя по ляжкам. – Да ты совсем дура, что ли? Отродясь у нас магиков не водилось! А если б были – мы не молоко, мы котов ейных извели б, разбойников!
– Фелата сказала, что соседка целый день на неё смотрит, – растеряно проговорила Кайя.
Она уже поняла, что, скорее всего, совершила глупость. Посетитель тут же подтвердил её догадку:
– Придурошная! Не на неё, а на двор её! Чтобы видеть, когда коты через забор к нам сиганут, за курями.
– А что ж она сама сперва кричала, что колдовка… – сделала Кайя жалкую попытку оправдаться.
Понятно, без особого успеха.
– А ежели я крикну, что индюк, ты меня в суп определишь? – снова взвизгнул мужик. – Где вас только берут, таких безмозглых!
Он выругался совсем уж неприлично.
Кайя нахмурилась. Вот тебе и “восстановленная справедливость”. Даже в таком ерундовом деле дров наломала…
Она вздохнула.
– Значит так. С молочницей Фелатой я поговорю. Стоимость птиц она вам возместит. Штраф, который я назначила супруге Вашей, оставляю в силе. Могу удвоить, – предупредительно подняла Кайя руку. – Вы тут оскорблений довольно наговорили.
Мужик, удержав ответную реплику в себе, развернулся и вышел вон, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась извёстка. Потрёпанные куриные тушки остались лежать на столе.
Кайя устало опустилась на стул с высокой спинкой и тут же вскочила, как ужаленная. Потому что в комнату для посетителей деловито, как к себе в дом, вошла Фелата.
– Та-а-ак, – прошипела Кайя, изо всех сил стараясь держать себя в руках. – А я уж хотела за тобой стражу посылать.
Про правила вежливости, про обращение на “Вы” она как-то подзабыла. Глаза девушки опасно, по-змеиному, сузились.
– Зачем стражу? – недоумённо спросила молочница, без приглашения усаживаясь на скамью. – Я, как только товар разнесла, сразу к Вам, госпожа Энедаль! У меня заявление!
– Об оплате за семнадцать забитых кур? – не стерпев, взвизгнула Кайя, совсем как недавний посетитель. – Сосед твой приходил, с жалобой! Твои коты…
– Да какие ещё коты? – удивилась Фелата. – Мы их в тот же день, как Вы, госпожа Энедаль, соседку мою приходили проверять, на пастбище за городскую стену снесли. Чтобы, значит, повода для ссор не давать больше. Из мешка вытряхнули – и только их и видели!.. Оно и к лучшему, – философски закончила тётка. – Там им и мышей вдосталь…
– Как это? – удивилась Кайя. – А кто ж тогда кур…
– Откуда ж мне знать-то, – пожала плечами молочница. – Может, хорёк повадился, али ласка… Да оно, птицу-то, и крыса передушить может, ежели покрупней завелась.
– А соседи что?
– Да бестолочи они, а не соседи! Тьфу, доброго слова для них нет! – Фелата плевать на пол при представителе властей постеснялась, хотя, верно, очень хотела. – Заявились утром намедни, кричали, курями размахивали, как герольды флагами. Драться лезли! Еле с собаками отбилась, муж-то на лугу в ночном был, не успел ещё вернуться ни свет ни заря…
Кайя второй раз за последние полчаса ощутила, как силы оставили её, и медленно осела на стул.
Кто прав? Кому верить? За кем справедливость-то?..
Это не соседи у молочницы бестолочи. И не молочница. Это она сама, Кайя, – бестолочь. Тупая, как… как курица!
Девушка в раздражении спихнула битую птицу со стола прямо на пол.
Зря она тут. Ох, зря!..
– Так я к Вам, госпожа Энедаль, по важному делу, – Фелата то ли не заметила этой слабости, то ли сделала вид, что не заметила. – Про сегодняшнее убивство! – неожиданно она перешла на хриплый шёпот.
– Тогда надо к советнику Алдару, – вздохнула Кайя. – Такими делами занимается он.
– Да советник меня и слушать не станет, – досадливо проговорила молочница. – Решит, что я выдумываю чего. А я видела!
Кайя подобралась и стала очень внимательной.
– Что видела?
– Иду я, значит, по городу, до рассвета, разношу молоко… У меня есть немало постоянных покупателей, вот бы и советник распробовал, лучшее молоко и сметана в Гатвине, – ввернула Фелата, но Кайя перебила её:
– Ближе к делу.
– Да, так вот, – продолжила молочница. – Стою я, значит, на пороге у господина Дафаля, ювелира, и ставлю на порог кринку со сметаной, отменной между прочим, из свежайших сливок, так и тает во рту…
– Ещё ближе!
– Да, и вижу краем глаза, кто-то через забор – шмыг!
Молочница всплеснула руками, иллюстрируя сказанное.
– Ну, думаю, обчистили нашего Дафаля, явно ж воры! Честному человеку-то зачем через забор сигать?
– Незачем, – подтвердила Кайя. – Как выглядел этот прыгун, удалось разглядеть?
– Нет, – покачала головой Фелата.
Девушка разочарованно вздохнула.
– Но я проследила за ним до его дома! – победоносно заявила молочница. – Думаю, пойдёт молва про кражу, а я тут как тут! Знаю, мол, где добро ваше спрятано. Кто ж его знал, что там не воровство, а настоящее убивство приключилось! – грустно закончила она.
– Нужно известить советника, – Кайя стремительно поднялась с кресла. – Возможно, это станет неоценимой помощью.
Но оказалось, что Алдара в ратуше уже не было.
– Убёг, – подтвердил стоявший у дверей стражник, широко зевая. – Как есть, убёг! Вроде как по делу с убийством ювелира. Сейчас-то у него точно нет времени заниматься мелочами.
“Это – не мелочь! – подумала Кайя. – И как раз по тому же делу!”
Она минуту колебалась, понимая, что с одной стороны – обещала советнику оставаться здесь, а с другой – если тётка действительно выследила, где прячется злодей, то нужно действовать как можно быстрее. Найти убежище, созвать стражу и за решётку его. А затем и на шибеницу.
“Справедливость превыше всего”, верно же? По крайней мере, превыше всяких заверений никуда из ратуши не уходить, данных Алдару. Как не уйти, когда тут такое?!
