– Госпожа Бонсага стоит много больше! – с восторгом подхватил Соронис и тут же прижух.
Рэйрэд смотрела на него с неприкрытой яростью.
– Сетор рассказывал, – пролепетал градоправитель, чувствуя, как под этим взглядом у него слабеют ноги, и дважды споткнувшись на ровном месте.
Капитан городской стражи сделала вид, что ничего такого не заметила.
Бонсага, стало быть. “Услада путника”. Да, об этой госпоже ходили легенды! Надо полагать, она была известна далеко за пределами Альханы, раз уж гатвинский советник не преминул назначить встречу.
И ведь как-то убедил её! Рэйред знала: эта… распутная дама (назвать ту честным словом “шлюха” язык как-то не поворачивался) была изрядно переборчива в свиданиях, сама выбирала, с кем готова встретиться, и проделывала это не чаще пары раз в месяц. А очередь из желающих к ней растянулась на несколько лет. Да, говорили, что и мужчины, и женщины в обители госпожи Бонсаги в “Усладе путника” сходили с ума от удовольствия!..
– Выгнать её из города, – решила Рэйред. – В ближайшее время разберусь с этим развратным клоповником. Всыпать плетей на площади и выгнать. А имущество этой королевы шлюх, конечно, в казну!..
Капитан прекрасно понимала, что можно одержать победу в борьбе с одним борделем, но не с одним из древнейших способов заработка. Но отказывать себе в удовольствии раздавить именно этот бордель она не хотела и не могла.
Незачем её Соронису туда шляться.
Кайя сосредоточилась.
Убивать всех, собравшихся на площади, вовсе не обязательно. Когда Алдара поведут обратно в темницу, вокруг будет всего несколько стражников. Достаточно прикончить лишь их, и советник сможет убежать.
Время потекло медленно, тягуче, точно мёд, который переливают из бочонка в кувшин поменьше. Клетки с узниками открыли почти одномоментно.
– Топай давай, – стражник с копьём поддал Кайе под зад, на этот раз – просто ногой, обутой в грязный кожаный сапог.
Цепи на ногах ходить, в общем-то, позволяли. Делая маленькие шажки. Девушка обернулась, нашла взглядом Алдара. Тот молча качнул головой.
“Без тебя решу, что мне делать!” – подумала Кайя раздражённо.
Она прекрасно поняла, зачем советник пытался выставить её простой шлюхой. Сознаться в убийстве Эрмадера, взять вину на себя, но выгородить её. Мол, девка случайно оказалась в это втянута.
“Но мог бы меня спросить, хочу ли я оставить его палачу, а сама – уйти!”
Кайя вздохнула.
Не мог. После вчерашней таверны у них не было ни единой возможности перекинуться словом, даже секундной.
Она окинула взглядом стражников вокруг Алдара и явственно, отчётливо, чуть ли не вслух пожелала, чтобы все они упали мёртвыми.
– Да ты будешь двигаться, дрянь?! – прорычал копьеносец, схватил девушку за плечи, сильно встряхнул, а затем – отвесил затрещину, такую, что зазвенело в ушах.
Верно, после суда бить пленников уже дозволялось.
Но “дрянью” овладело полнейшее чувство отчаяния и безысходности. Даже если бы её всю сейчас избили или истыкали копьями, ей было бы всё равно.
Потому что не сработало. Потому что Алдара – её Алдара! – уводили в темницу, у неё на глазах, чтобы послезавтра утром привязать к столбу и развести под ногами костёр, а она ничего не может с этим сделать.
Ничего?!
– Traekkart Ehhara!
– Что ты там бормочешь?! – стражник снова пнул её, лишний раз не церемонясь, со всей силы.
Кайя упала лицом вперёд да так и осталась лежать, в луже со зловонной, с запахом протухшей рыбы, водой.
И чары не сработали. Надеяться больше не на что.
– Хока! Бери её в охапку и неси на рынок, – дал указание десятник. – Сама, вишь ты, не идёт! И не смей больше лупить, а то цена упадёт.
Стражник перехватил копьё поудобнее и с ругательствами нагнулся над Кайей. До невольничьего рынка было рукой подать, но тащить на себе наглую девку, скованную по рукам и ногам (а значит, вес из-за цепей увеличился) совершенно не хотелось. Увы, десятник шагал рядом и бдительно следил, чтобы у той не испортился товарный вид.
Торговля людьми шла вяло. Время близилось к полудню, и большая часть рабов была уже распродана, остались самые негодные и слабосильные. Распорядитель надрывался изо всех сил, нахваливая их достоинства (по большей части выдуманные), но собравшиеся покупатели лишь брезгливо морщились, а то и откровенно смеялись над этими попытками.
Хока швырнул Кайю на деревянный помост и подозвал торговца.
– Десять золотых, – коротко сообщил он. – Рэйред скажу, пять, разницу – пополам.
– Десять?! – распорядитель скептически оглядел лежащую девушку, наклонился, пощупав мускулы на руках и ногах, помяв ягодицы. – Да её и за пять вряд ли возьмут! Спроса сегодня мало.
– Так придержи до завтра, Дольг! – рявкнул стражник. – Мне тебя учить?!
– Кормить её до завтра ты будешь?! – не остался в долгу работорговец. – И так сплошные убытки!
– А ты не корми, пусть поголодает. Сговорчивее станет! – ухмыльнулся Хока и тут же осёкся.
К помосту подошёл старичок, невысокого роста, в ярком стёганом халате. От узора на ткани, красных, жёлтых и синих кругов и квадратов, соприкасавшихся краями, рябило в глазах. Он был совершенно лыс, зато с длинной, до пояса, седой бородой. В двух местах борода была перехвачена ленточками, столь же яркими, как и фигуры на одежде.
– Сколько просишь за девчонку, Дольг? – надтреснутым голосом проговорил старичок.
– Пятнадцать золотых, господин Нафтир, – с лёгким поклоном ответствовал распорядитель. – Девушка – что надо! Умеет шить-вышивать, готовить, петь и танцевать. Мечтает попасть в услужение какому-нибудь хорошему купцу, такому, как ты! Девственница! – понизив голос до заговорщицкого шёпота, добавил он.
Названный Нафтиром тихо засмеялся, мелко тряся бородой.
– Откуда ты про всё это знаешь, Дольг? – отсмеявшись, поинтересовался он. – Я же видел, девчонку только что приволокли. Аль мысли наловчился читать?
– А ты посмотри, уважаемый Нафтир, какие у неё пальцы, – не растерялся распорядитель. – Длинные, тонкие! С такими пальцами – и не шить? А что готовит хорошо – так не худая ведь, как жердь! Видно, кушала неплохо!
– Ладно-ладно, – прервал его купец. – Сам разберусь, на что сгодится. Девушка, ты читать умеешь? Я – картограф, в моём деле грамотные слуги полезней будут.
– Умею, – безразлично отозвалась Кайя.
– А писать?
– И писать, – тихо подтвердила та.
– Двадцать монет! – встрял Дольг. – Грамотные завсегда дороже идут.
– Ой, брось, – поморщился Нафтир. – Они завсегда дешевле, потому как норова у таких больше.
