Психолог пыталась научить меня аутотренингу, чтобы я мог успокоиться. Я должен был проделывать это в полдень и перед сном. Я практиковал аутотренинг с большой ответственностью, но до сих пор не знаю, делал ли я это правильно и помогло ли это мне.
По глупости психолога информация дошла до моих одноклассников: я сразу стал для них дурачком, и теперь мне уже требовался исключительно психиатр. Спасение пришло в виде сигарет. Я начал курить и во время перемен стоял вместе со второгодниками в углу школьного двора, где хранился уголь.
Благодаря брату у меня были некоторые базовые знания о таких группах, как AC/DC
[15] или Jethro Tull
[16]. С самым серьезным видом я объяснял своим новым друзьям, что концерт группы АВВА
[17] не состоится, потому что знаменитая гитара Бьорна сломалась. При этом они хотели знать, о чем он думает, когда на всех фотографиях группы смотрит в противоположную от Агнеты сторону. Таким образом я мог по-настоящему принимать участие в разговорах более взрослых учеников, и тогда уже никто из моего класса не мог набраться смелости подойти ко мне близко. Когда мимо нас проходил учитель, я, как и все остальные, клал горящую сигарету в карман брюк, хотя вскоре уже не смог этого делать, потому что подкладка брюк прогорела.
Я чувствовал, что меня тянет к аутсайдерам. Им казалось, что школа совершенно не важна, а девушки очень сексуальны. Пока я получал хорошие оценки, преподаватели игнорировали то, что курю со второгодниками. Они просто делали вид, что не замечают меня.
После школы я часто оставался с уличной компанией на углу и неподдельно радовался жизни. Впрочем, я не оставался надолго. Отец приходил домой с работы в пять часов вечера, и мы вместе выпивали по чашке ячменного кофе.
Раз в неделю мы втроем делали покупки. После того как в магазине нам удавалось отвоевать пустую тележку, первый из нас вставал к прилавку с мясом, второй к прилавку с овощами, а третий быстро бежал через стеллажи, чтобы схватить остальное и бросить в тележку и тогда уже подступиться к кассе. Таким образом мы справлялись с закупками всего за час. Если нам удавалось заполучить такое добро, как клубника, йогурт или кетчуп, мы радовались и, переполненные гордостью, несли это домой. Я никогда не чувствовал, что мне чего-то не хватает. По пятницам мы покупали свежую колбасу, и если были в это время дома, то могли съесть несколько кусочков прямо из упаковочной бумаги. Это было наслаждение, ведь мне потом редко попадалась такая вкусная колбаса.
А еще от знакомых мы получили в подарок коробочку «Мараскин-чая», который ужасно долго пах вишней, или скорее парфюмом, или даже Западом. С тех пор мой отец всегда упаковывал в эту коробку наши грузинские чайные смеси, чтобы они впитывали ее аромат. Запах держался годами. Так у нас всегда был почти настоящий западный чай.
Иногда зимними вечерами после ужина мы с отцом отправлялись кататься на санках во Фридрихсхайн. Было очень романтично, когда горели фонари, а мы мчались вниз с горы. В большинстве случаев мы были тогда в парке одни, и звуки города казались очень далекими. Однако пойти кататься на санках мне разрешали только после того, как я делал все домашние задания. В то время я дважды в неделю посещал уроки игры на фортепиано, и для этого мне приходилось каждый день заниматься дома минимум час. А еще было одно дополнительное занятие по плаванию и два занятия по речи, потому что я сильно заикался. Благодаря этим занятиям я стал заикаться еще больше, потому что мне приходилось вслух читать книги с другими заиками и выполнять унизительные упражнения, при которых мне становилось стыдно перед присутствующими там девочками. А с дополнительных занятий по спорту я возвращался приблизительно в три часа.
Два раза в неделю был кружок по керамике, который я посещал только ради одной девочки. Зато благодаря этому кружку у меня всегда было что подарить на Рождество родственникам.
Посещал я и школьный хор. Для меня было загадкой, почему я принимал в этом участие. Думаю, что хору нужны были мальчики, а для меня всегда было огромной проблемой сказать «нет». Наверно, я не оказался в «Штази» только потому, что, к счастью, меня об этом просто не попросили. Мы выступали с хором на школьных мероприятиях или пели перед пенсионерами, чтобы поднять им настроение. Они были очень рады, некоторые из них начинали плакать, вероятно, потому, что вспоминали свою молодость. Другие же все время смеялись и пытались нас обнять. Мне всегда было их всех жалко, и я тоже плакал.
У меня плохо получалось петь, потому что я не мог попасть в нужную ноту. Но я всегда очень хорошо запоминал тексты, поэтому в некотором смысле исполнял обязанности суфлера. Так как я постоянно фальшивил, мне казалось, что лучше получится декламировать стихи между песнями. Но и этого не получалось, потому что я сильно заикался. Зато получалось ритмично бить по доске с бубенчиками, которую отец сделал на работе специально для меня. К тому же я был сильно востребован в песне Jingle Bells. Если принять на веру мнение товарищей, мое чувство ритма довольно приблизительно, но в хоре, к счастью, это не бросалось в глаза.
И еще у меня оставалось время, чтобы сходить к психологу, как я уже говорил.
В дальнейшем мои дела в школе обстояли не так хорошо. Я и сегодня все еще вижу сны о школе. Мне снится, что я забываю спортивную форму, книги и тетради, или не могу ответить на вопросы во время урока в классе, или это первый школьный день в новом учебном году и я представляю себе, что впереди у меня еще три бесконечных года. Несмотря на это, мое детство в целом кажется мне счастливым. Я умел закрывать глаза на все свои проблемы, особенно когда слушал музыку.
На школьных уроках с помощью циркуля я царапал на парте название группы, которую намеревался когда-нибудь создать, и закрашивал получившуюся бороздку фломастером.
На моей парте было написано «Группа Back Street Blues». В то время была создана группа Backstreet Boys. Тогда с помощью циркуля, канавку за канавкой я расписал на парте и нашу первую пластинку. На создание лейбла у меня ушло максимум усилий. Все это действительно выглядело как настоящая пластинка. На следующем уроке я нашел в столе лунку, куда тоже можно было приспособить циркуль и создать очередную пластинку. Тогда я был так горд своими пластинками, что показывал их другим, но когда их увидел учитель, мне пришлось оттирать стол. Удивительно, но я делал это с удовольствием.
