Если мне удавалось сыграть пьесу полностью, я чувствовал себя очень счастливым. Ведь потом я стал ощущать, как во время игры мои пальцы начинали двигаться самостоятельно. Мне все меньше приходилось задумываться о том, как я играю. Так что мой приятель оказался прав.
Это колоссальное удовольствие, когда вам не приходится постоянно останавливаться и когда вы удивляетесь своим пальцам, которые просто играют. Это сумасшедшее чувство.
Я внимательно слушал звучание пластинок с блюзувыми композициями своего отца и пытался подобрать некоторые песни на пианино. Но получалось не очень хорошо, потому что инструмент был стар и его надо было настраивать на полтона выше, чтобы соблюдать натяжение струн. Когда я хотел подобрать вещи в до мажоре, у меня это было си, и тогда все очень осложнялось большим количеством черных клавиш. Помимо этого, я не мог играть пьесы вместе с другими музыкантами, потому что не умел быстро перекладывать песни на полтона. На пианино очень сложно сменить тональность. Но вскоре я уже научился играть несложные блюзовые произведения. И, что было еще более важно, во время игры я начал сочинять собственную музыку. Это трудно, если до этого вы играли только по нотам. Требуется определенная смелость, чтобы найти новый набор звуков и назвать результат своим произведением. По сравнению с творениями Баха, это бренчание звучало крайне плачевно. Но, к счастью, гармоничное чередование звуков в блюзе настолько гипнотизировало меня, что я приходил в восторг от того, что играл.
Произведение за произведением я начал играть на пианино для себя. При этом я заново открыл в себе любовь к музыке. Это было совсем не похоже на уроки музыки в школе. У нашего учителя музыки была искалечена рука, потому что ребенком он был ранен осколком гранаты. Бо́льшую часть времени он рассказывал нам о войне. Мне это казалось очень интересным. Тем временем мои одноклассники прямо перед ним дремали. Никто не знал, почему он преподавал музыку, ведь он только задавал нам петь песни и не проявлял ни малейших эмоций, когда говорил о музыке. Он аккомпанировал нам на гитаре, которая очень странно смотрелась в его руках и так же странно звучала. Второгодники нашего класса часто смеялись над ним и перед уроком расстраивали ему гитару. Когда однажды я спросил его, можем ли мы побеседовать о рок-группах, он посмотрел на меня отсутствующим взглядом и продолжил занятие.
А еще мы должны были петь песни поодиночке, отчего я себя очень неловко чувствовал. Я предпочитал просто зачитать текст песни и получить за это тройку. Это было гораздо лучше, чем петь перед классом. Единственная песня, которая понравилось мне за все школьные уроки музыки, была «Партизаны Амура». Может, еще «Солдаты болот».
Потом я попал под машину. На праздник мы поехали к приятелю моего отца, который купил себе дом в Мекленбурге. Однажды днем мы отправились прогуляться. Мекленбург был еще не очень освоен туристами, и там не было надлежащих прогулочных маршрутов. Поэтому мы много ходили по проселочным дорогам. Я, как всегда, тащился на расстоянии пятидесяти метров позади родителей. Когда я услышал машину, приближающуюся сзади, мне пришло в голову, что я нахожусь не на той стороне дороги. За пределами города нужно идти по дороге слева, чтобы автомобили, которые едут сзади и которых вы не слышите, были на противоположной стороне, а не с той, где вы находитесь. Поэтому я быстро побежал на другую сторону. В тот момент и машина уже оказалась там.
Потом я лежал на дороге, и у меня во рту моргал поворотник. Я сказал, что мне нравится, когда поворотник мигает у меня во рту, и тогда он заморгал еще сильнее. На самом деле это не соответствовало действительности, потому что, во-первых, там не было никакого провода, а во-вторых, водитель не собирался поворачивать, следовательно, не включал поворотник.
За этим последовало недельное пребывание в Висмарской больнице. Там я проводил время за чтением или устраивал с сотоварищами по палате драматические водяные бои с помощью шприцев. Каждые шесть часов мне делали укол в колено, и медсестры были так добры, что дарили мне использованные шприцы. Вечером все в палате промокали до костей, и медсестры ругали нас. Потом я получил в подарок шахматы. Иногда один из врачей в свободное время играл со мной. В этом случае время шло немного быстрее, но все еще казалось мне бесконечным. В дополнение к переломам двух костей случилась еще одна неприятность – у меня были выбиты передние зубы. Во рту образовалась брешь, и позже я должен был носить мост, к которому крепились искусственные зубы. Не имело смысла оплачивать настоящий зубной протез, потому что зубы у меня все еще росли.
Теперь я не мог нормально жевать жесткую пищу и смеяться, потому что искусственные зубы опускались или вываливались. Поцелуи с такими зубами вообще было сложно представить.
Я вынимал зубы на ночь. И когда был болен, тоже вынимал. Поэтому я, конечно же, никому не показывался и не принимал гостей. Через несколько дней мне становилось лучше, и я снова хотел вставить зубы, но они уже не очень-то подходили, ведь рот за это время рос или просто мне казалось, что зубам как-то тесно. Тогда я был вынужден пойти к стоматологу, и вся история с подгонкой повторялась заново. Приходилось пройти процедуру изготовления гипсового слепка, причем меня или тошнило, или я давился этим раствором.
Для того чтобы зубы во рту стояли друг над другом правильно, мне вырвали из нижней челюсти два здоровых зуба. Это было так скверно, что позже я перестал ходить к стоматологу, и мои зубы стирались из-за старого протеза. Только тридцать лет спустя я снова доверился стоматологу, но для большинства зубов было уже слишком поздно.
После того как меня выписали из больницы, я не мог сразу вернуться в школу, поэтому имел возможность целыми днями слушать музыку. Для утешения и более быстрого выздоровления я получил в подарок от отца кассетный магнитофон. Теперь я часами сидел перед радио и мог записывать понравившиеся песни на магнитофон. Когда диктор произносил названия групп, я пытался запоминать их. На радио DT64 каждый вторник шла передача «Дуэт – музыка для записи». Сначала играли восточногерманские группы, а потом уже международные. Так я познакомился со всеми восточными группами, о существовании которых, скорее всего, никогда не узнал бы, но теперь я стал регулярно слушать радиопередачи, чтобы не пропустить ни одну из них. Наконец-то я смог записать Rolling Stones
[18], которые сразу же привели меня в восторг. Это было даже больше, чем увлечение. Я не знал, насколько они уже тогда были знамениты. Мне просто нравилась их музыка и то, как они вместе играли. Инстинктивно и уверенно.
Теперь я уже хотел играть в группе, а не заниматься музыкой в одиночку, но для этого я должен был что-то предпринять. Мои классические фортепианные произведения были минимально полезны для этого, поэтому я снова нацелился на сочинение собственных блюзовых композиций.
