Потом я прорезывал отверстия в пластинах. Допустимая погрешность для меня составляла три сотых миллиметра.
Иногда нас отправляли на производство. Вероятно, там не успевали выполнять план, и наша помощь была бы очень кстати. На огромном гибочном станке мы должны были сгибать шпиндели. В первый же день мы по ошибке нажали несколько кнопок одновременно, и тогда станок сам себя разрушил – с такой огромной силой, что балки согнулись и вырванные болты полетели через цех. Тогда в качестве наказания нас заставили в течение недели точить сверла. Точить их надо было до тех пор, пока до острия будет невозможно дотронуться. Это похоже на то, как точат карандаши, только точить сверло нужно гораздо дольше, чем карандаш.
А еще на нашем предприятии изготавливали мусорные контейнеры. Мне разрешили выпилить трафарет с буквами для нанесения надписи: «Пожалуйста, не бросайте горящий пепел». Каждый день я видел на мусорных свалках города свои надписи. Конечно же, это были надписи моих предшественников, но, несмотря на это, я все равно был горд.
Помимо этого, наше предприятие производило грили, в которых на углях готовят еду. Они экспортировались на Запад. Тогда мы упаковывали в картонные коробки небольшие записки. Иногда мы клали в коробки какие-то маленькие сувениры, например несколько оставшихся гаек или печенье. Каждые две недели грузовик под наблюдением пограничников заполнялся продукцией и уходил на Запад. Нам разрешалось загружать коробки, и, если бы кто-то из нас спрятался между коробками, никто бы этого не заметил. Грузовик пломбировали на нашем дворе, и затем он отправлялся прямо на Запад. Только мы не хотели уезжать.
Наверное, удивительно, как много радости я получал от работы и от того, сколько нового узнавал. Вскоре я уже мог управлять токарным, фрезерным и шлифовальным станками, а еще ленточной пилой. И я действительно научился шлифовать вручную. При работе с инструментом, режущим металл, требуется немало хитростей, потому что это очень сложно. Мне понадобилось больше полугода, чтобы овладеть изготовлением. И тогда это выглядело как-то сморщенно, можно сказать, очень своеобразно. У моих же однокурсников, наоборот, детали выглядели как будто из магазина. Кажется, у них все получалось лучше, чем у меня.
Как только наставник отводил взгляд, все сразу обращались к своим частным работам. Тогда ребята мастерили себе светильник или шлифовали головку блока цилиндров для новенького мопеда. Один даже принес с собой армейскую газету с руководством по разработке винтовок и пистолетов, и мы с восторгом отнеслись к этому делу. Мне поручили выточить барабан револьвера. Не успели мы это закончить, как в мастерскую пришли несколько полицейских. Нам не удалось узнать, кто их вызвал. Полицейские немного поругали нас и прямо на месте проверили, подходят ли их патроны к нашему оружию. К счастью, этого не случилось.
Потом я принял решение изготовить что-то полезное. Мне срочно требовалась подставка под клавиатуру. До тех пор на концертах я клал свой Casio на сложенные коробки из-под пива или оставшийся свободным стол, если мне не удавалось найти трибуну или еще что-то подходящей формы. Так что я соорудил себе подставку, собрав сверху и снизу несколько стальных прутьев в стальной каркас, а снизу прикрепив ножки.
Так как подставку спроектировал и соорудил я сам, она оказалась неустойчивой. Когда я положил на нее Casio, она стала раскачиваться, а во время игры отпрыгивала от меня. Ножки были сделаны из слишком тонких стальных прутьев и очень легко гнулись. Так что позже моя подставка не могла стоять самостоятельно, и мне перед концертом приходилось к чему-то ее прислонять на сцене. Один раз она опрокинулась, когда кто-то прошел по кабелю. Во время выступления я поддерживал подставку снизу двумя большими пальцами, чтобы она от меня не ускользала. Из-за этого я не мог правильно играть. А когда я ненадолго забывал ее придерживать, то потом удивлялся, куда это делся мой Casio.
После этого я захотел сконструировать для Casio чемодан. В наше время это стало называться кейсом. Чтобы этот чемодан был более прочным, я взял толстый, трехмиллиметровый, стальной лист и спаял две его половины. Мало того что я не мог закрыть чемодан, потому что половинки не сходились правильным образом. Вся эта конструкция была тяжелой, как дверь автомобиля. Ее невозможно было использовать, ведь я вряд ли мог бы носить свой новый чемодан даже без содержимого. Увидев эту громадину, мой наставник лишь покачал головой. «Теперь я не оставлю тебя в мастерской», – сказал он и стал использовать мой чемодан как ящик для материалов.
Потом я сделал стальной шпиль для своего баса. Это был электробас для рок-н-ролл-групп, и он был такой же длинный, как контрабас, но совсем тонкий, потому что у него не было резонансной камеры, а был только звукосниматель. Он выглядел так круто, что многие хотели его у меня одолжить. Так что я отдавал его во временное пользование одной группе за другой, и это продолжалось до тех пор, пока в конце концов мне его больше не вернули.
Потом я сделал еще одно устройство, с помощью которого я мог открывать, а потом снова закрывать откупоренные бутылки с лимонадом. Теперь у меня на верстаке всегда была наполовину полная, но хорошо запечатанная бутылка. Потом я достал из шарикоподшипника два шарика, раскалил до мягкого состояния, а когда они снова затвердели, повесил их на короткую штрипку. Потом к этому добавилась петля, через которую я мог просовывать указательный палец. Шарики висели и стучались друг о друга, а после некоторой тренировки я добился того, что они сталкивались над моей рукой. Вся наша группа смастерила себе такие шары, и все с ними играли, пока наставник не запретил нам, потому что не мог вынести щелчков со всех сторон. После этого я стал больше времени посвящать настоящим заданиям.
Однажды в конце рабочего дня мы вместе с одногруппниками остались в раздевалке, чтобы сделать дырки в ушах и засунуть туда собственноручно изготовленные серьги. Кто мог сделать это лучше, чем слесарь-инструментальщик? На обратном пути мне казалось, что все люди в метро на меня смотрят, но это чувство исчезло через пару дней.
Потом я провалился на квалификационном экзамене, потому что моя деталь не была готова к назначенному времени. Этой деталью была стопорная шайба, которая была предназначена для самолета-истребителя МИГ-21. После этого я не особо удивлялся, почему они сравнительно часто разбиваются. Но мне любезно предоставили возможность остаться еще на полгода, и за это время я смог ее изготовить. Тогда мои коллеги уже стали квалифицированными специалистами и получали соответствующую зарплату. Чтобы мне не было так одиноко, они по-дружески тоже остались на предприятии.
В итоге я все же сдал экзамен. В первый же день работы специалистом я вытащил из шкафчика все свои вещи, которые накопились в течение трех лет, и выбросил их в мусоросборник.
Правда, мне очень жаль наставников, потому что они на протяжении всех этих лет приложили столько усилий, а я намеревался заниматься музыкой и никак не мог совмещать это с работой. В конце концов, ни одного дня в своей жизни я не проработал слесарем-инструментальщиком.
Я все еще был в Feeling B. Мы были абсолютно ошеломлены, когда нам предложили сыграть в Западном Берлине с группами Die Anderen и Tina has never had a Teddybear. На людей, которые стремились уехать на Запад, оказывалось давление, и им не разрешали выезжать. Конечно же, мы пребывали в полном восторге от возможности поехать в ФРГ в качестве музыкантов. Мы купили много булочек, потому что наши старые друзья, которые ныне были вынуждены жить на Западе, скучали по восточным булочкам. Затем мы сели в совершенно обычный «Икарус». После посещения нашего первого приятеля на Западе мы остались разочарованными тем, насколько крохотной оказалась его квартира. Все мы жили гораздо лучше. К тому же он был уже не таким веселым, как раньше. Но он был рад привезенным нами булочкам. В свою очередь, он раздобыл для нас немного гашиша.
