— Умри, чудовище!
— Нет! — воскликнула Котена и невольно вскинула свое оружие.
Сражаться она не умела, но все-таки поймала удар, отвела его в сторону. Вен Аур осклабился и тут же повалил врага. Острые зубы готовились порвать глотку, а когти расцарапать грудь.
— Нет, Вен! Нет! Это мой отец! — узнала нежданного врага Котена, растирая вывернутое запястье.
Сабля отлетела в угол, но в нужный момент клинок не подвел.
— Юлкотена, это все из-за тебя! — выдохнул отец.
Его чалма укатилась при падении, теперь на голове сияла лысина в окружении редких черных волос. Парчовый кафтан порвался, а лицо покрывала копоть. Еще недавно являвший облик величия «Юлкотеон-эфенди» теперь выглядел жалко, изумленный, постаревший на десяток лет. Ничего, поделом. Дважды предавшему веры нет. Матушка после лишений войны выглядела намного хуже. Котена не заметила в себе и тени сочувствия к отцу, но смерти его не желала. Ведь тяжкий проступок перед духами — убийство своего родителя. Не хотелось навлекать на себя гнев высших сил. Особенно теперь, когда они стремились вперед, в горящий город и темную ночь неведомого.
— Отец, это Вен Аур — мой муж, — с деланной вежливостью представила она отцу того, кто придавил его к полу. — И ты не имел права отдавать меня в гарем. По законам любой станы я мужняя жена. Жаль, отец, что ты оказался таким.
— Убить его? — Вен Аур удерживал пленника мягкой лапой, лишь слегка выпуская когти.
— Нет. Оставь ему жизнь. Пусть живет и помнит, что его дочь более великодушна, чем он, — вскидывая голову, заявила Котена.
Она медленно обошла вокруг отца, ловя его уничтоженный взгляд.
— Дитя проклятья моего рода! Проклятое дитя! — твердил Юлкотеон.
Он не менял своего мнения, но Котена уже и не надеялась на это. Вероятно, хватало в Империи Велла и тех, кто в эту ночь не последовал за Генералом Молем. Так же, как ее отец. Песня твердила им о единстве миров, но нежелающие слышать никогда не последуют за зовом.
— Создания Хаоса вовсе не монстры! Это вы — монстры! — заявила Котена, подбирая саблю и вновь садясь на спину Вен Ауру.
Он понесся дальше по коридору, легкий и грациозный, а Юлкотеон остался позади, грозя кулаками и извергая злые слова вослед беглецам. Но Котена даже не оборачивалась.
Она оставила отца в прошлом, растворилась ее давняя боль, ее детская иллюзия. Теперь-то она знала, как все случилось на самом деле.
«Матушка, ты была самой лучшей, самой доброй! Когда-нибудь мы снова будем жить все вместе!» — пообещала себе Котена. Ее замки из грез рушились, но это лишь исцеляло. Последняя детская мечта — бороздить моря на корабле. И она, кажется, начинала сбываться, омытая кровью, выкованная из огня, уже вовсе на мечту непохожая.
— Друг! Ну, что же ты так долго! — воскликнул Огневик, встречая у восточной стены.
В тревожном полумраке беспокойной ночи предстал человек-птица в горящем оперении. Сильные желтые крылья перенесли через стену беглецов. По городу они шли уже втроем. Но приходилось соблюдать осторожность. На улицах кипели бои, сновали отряды стражи, и едва ли удавалось сообразить, кто и за кого сражается.
— Вен, тут не только те, кто слышит ауру, — посетовала Котена, когда заметила очередное уличное столкновение.
Она ведь теперь тоже улавливала песнь Хаоса. И среди восставших далеко не все несли хотя бы смутный ее отпечаток. В городе творилось что-то другое, неведомое Вен Ауру. Он по своей вечной наивности полагался на слова Генерала Моля. Котена же наблюдала не только восстание тех, кто слышал ауры.
— Надо пробраться к порту, — командовал Огневик, нервно озираясь.
Он поднял беглецов на плоские крыши прилаженных друг к другу домов, потому что на земле кипело людское море. Но если в базарный день толпа колыхалась на главной площади, то теперь бурные потоки сталкивались то на одной, то на другой улице.
— Вен! Надо помочь им! — воскликнула Котена, когда они заметили нескольких девушек, зажатых со всех сторон группой мародеров.
Лиходеи из любой страны неизбежно получали свою долю от беспорядков. Во время осады стольного града на улицах тоже ловили злых разбойников, которые забирались в дома или подкарауливали женщин.
— Оставайтесь на крыше! Я справлюсь! — скомандовал Огневик и устремился вниз, раскидывая противников, обращая их в бегство.
Он дыхнул огнем, несколько истошно завизжали, скидывая с себя горящие балахоны. Остальные побросали ножи и сабли, скрываясь в темном тупике. Огневик лишь усмехнулся, но девушки не разделяли его радости, прижимаясь друг к другу. Очевидно, они опасались, что чудовище сожжет и их.
— Если хотите с нами, бегите к порту! Если вам некуда идти, мы поможем вам! — крикнула с высоты Котена.
И они с Вен Ауром понеслись дальше. Им все-таки пришлось несколько раз спуститься вниз. Они искали обходные пути, чтобы не вступать в прямое столкновение. Вен Аур достаточно уже сражался за Дождьзова и не до конца исцелился от ран, нанесенных Вхаро. К тому же штурмом дворца руководил Генерал Моль с его крылатыми янычарами.
— Кажется, почти добрались, — благодарно выдохнул Вен Аур, когда в лицо ударил соленый запах моря.
Котена устало соскользнула со спины оборотня. Она пошатывалась от бешеных скачек, от дыма, который окутал город, и от всех этих бесконечных войн. Теплилась надежда, что скоро все закончится, и найдется место покоя и отдохновения.
Втроем с Огневиком они оказались в порту. Котена не без удовольствия заметила обугленную мачту и сломанные весла затонувшего у причала «Ворона». Вместе с этим кораблем исчезли все ее горести пленения, забывался постепенно и Вхаро с его пустотой. Отныне никто не разлучил бы ее с Вен Ауром, никто не прервал бы их песню.
— Остается только ждать. Я посмотрю, не нужна ли кому еще помощь. Оставайтесь здесь. Это и есть условленное место, — серьезно заявил Огневик.
Он раскинул крылья и взвился в воздух, как сноп искр от костра. Вен Аур остался сторожить свою жену, Котена на всякий случай не выпускала из рук саблю, хотя растянутое запястье сильно ныло.
Огневик и правда принес несколько испуганных девушек, одной из которых оказалась все та же неудачливая невольница из Мале. Ее еле удалось отбить у очередных лиходеев. Еще накануне разбойники сидели по укромным местам и закоулкам, но теперь выплеснулись на улицы под видом восставших, на деле же они врывались в дома богачей и грабили, творя разные бесчинства.
«Что же мы сделали», — подумала Котена, глядя на ночное зарево. И хотя она очень устала, ее не охватывала сонливость, лишь беспокойство и тревога. Она всегда хотела поступать правильно, но вот вновь оставляла за собой только огонь. Или не только она? Она ведь ничего не сделала. Но так уж складывалась ее жизнь. Оставалось ждать Генерала Моля.
Из города доносились восклицания и крики, лязг оружия, рев пламени. Все смешалось в ту ночь, но Котена с Вен Ауром только стояли и ожидали, когда и как все это завершится. Происходила не их борьба, они не ведали ее правил. Они простояли в порту до самого утра, а потом и до середины дня. В горле ужасно пересохло, голова кружилась от зноя. Котена едва не лишилась сознания, но она молча сжимала шерсть на боку Вен Аура и ждала Генерала Моля с донесением, вслушиваясь в его искаженную песню. Да. Он нашел себе войну, битву, его песня звучала красиво и мелодично только под лязг клинков.
