— Нет, если ты услышала, что мы несколько раз сходили в кино.
— И в кафе?
— Это не считается, туда можно сходить не только на свидание.
— Так это были свидания?
— Господи, зачем я это сказала? — хихикнула Лизи.
— Я убью тебя! Ты даже не говорила мне!
— Теперь говорю… вам, — засмеялась она, подняв кружки и повернувшись лицом к нам.
— Если ты или Адам окольцуетесь, а я не буду знать, то я буду тем, кто явится в церковь и скажет «нет» этому браку.
— Ты же не будешь знать, как ты собираешься прийти в церковь?
— Буду практиковаться в телепатии.
— Думаю, что ты выйдешь замуж первой, а планирую это сделать не раньше двадцати пяти.
— Говоришь, как Джаред, — засмеялся Том.
— Кто это?
— Брат Тома, я же тебе говорила, у тебя память девичья.
— Зачем мне запоминать того, кого я не знаю, и не видела?
— Формально, ты его видела, — улыбнулась я, — спина тоже считается.
— Я не беру это в расчёт, так что пофиг.
Издав непонятное бульканье, я закатила глаза и приступила к нарезке дальше. Том присоединился к нам, когда я вручила ему оливки, которые не забыла прихватить в магазине.
— Алекс, даже не думай! — воскликнула Лизи, смотря на постепенно наполняющуюся тарелку, куда Том скидывал кругляшки.
— Я сделаю только наполовину.
— Господи, я ненавижу их.
— Я помню, поэтому сделаю только наполовину. С ними вкуснее и красивее, Лиз.
— Это мерзость, — фыркнула она, поморщив носик и раскатав основу по круглому противню, — как их вообще можно есть?
— Так же, как и макароны с джемом, — кивнула я.
— Макароны с джемом? — подняв голову, Том посмотрел на нас, как на ума лишённых.
— Да, у Лизи пожизненный синдром беременной, она может есть макароны и джем одновременно.
Покачав головой, Том тихо засмеялся, а подруга показала мне язык. Стоило только первым нотам You Belong With me раздаться из колонок, и Лизи забыла об оливках, начав подпевать и пританцовывать. Я от неё не отставала, и под конец мы уже прыгали и громко кричали слова песни, а не пели. Этот ритуал повторился дважды, когда я включила песню на повтор. В итоге, мы завоевали смех Тома и звание «передозировка счастьем», которым он нас наградил.
Люди, которые принимают нас такими, какие мы есть — это то, чего желает каждый. И у меня они есть, даже больше, один из них разделяет моё сумасшествие, а второй принимает, в какой-то степени являясь успокоительным этого урагана. В моей жизни есть всё чего хочется, это наполняет флакон с тем самым чувством насыщенности, где ты не один и никогда не будешь один. Всегда кто-то будет рядом, и порой, мы можем рассчитывать на определённого человека, а на помощь придёт совершенно другой, но, вероятно, не в моём случае. Я знаю, они оба будут рядом, потому что я не допущу того, чтобы эти части души отстранились и развеялись в воздухе со временем.
Эпилог
2 года спустя
Я ненавижу прощаться, но второй раз в своей жизни я должна это делать. Пускать кого-то в свою жизнь совершенно не сложно, сложно прощаться с этим человеком, потому что к каждому приходящему и уходящему — мы привязываемся физически и морально. С каждым у нас есть воспоминания как хорошие, так и не очень. Сегодня я должна отпустить своё лучшее воспоминание. Я не прощаюсь с ним навсегда, это всего лишь девять месяцев от сентября до июня, но сердце в груди протянуто ноет от боли, потому что сегодня от него отрывают часть. Самую большую часть, а скорей и вовсе выдирают из тела орган, без которого существование невозможно. Да, это лишь образно, ведь в действительности оно на месте. Вырывают душу. Мы не видим её, но чётко ощущаем всю боль, которая терзает: она задевает абсолютно каждый орган, каждую частичку. Эта чёрточка, длинной в месяцы будет изо дня в день издавать мерзкие звуки скрипа.
Увидев Тома в компании родителей, спокойная ходьба сменилась на бегство, оставляя Лизи позади. Через пару секунд, я уже висела на его шее, заливая футболку парня слезами, а он в ответ крепко сжимал меня в объятиях, уткнувшись носом в шею. Я вновь погрузилась в наш крохотный мир, где есть только я и он. Никаких разлук. Никакого отлёта. Никаких самолётов. Никаких приездов по праздникам или выходным. Каждый день вместе, каждый день поцелуй и объятия. Каждый день я люблю тебя.
— Ты как будто хоронишь меня, — тихо засмеялся Том, смахивая слёзы с моих щёк, — я ещё прилечу и ты ко мне тоже.
— Но это же не каждый день и не каждые выходные!
— Всего лишь девять или десять месяцев, Алекс, — улыбнулся он, поцеловав меня в кончик носа.
— Я буду шить только чёрные цвета, — хмыкнула я.
— Отлично, Лизи любит чёрный, целый новый гардероб, — вновь рассмеялся Том, а подруга довольно закивала.
Уткнувшись ему в грудь, я всхлипнула и закрутила головой, всячески отрицая происходящее. Невозможно. Не могло всё пролететь так быстро. Не может быть. Я только вчера поцеловала его, выполняя задание Эвана.
Но всё могло.
Время летит слишком скоротечно, и мы начинаем хвататься за последние секунды с кем-то или где-то, не понимая, что это нужно ценить раньше. Так было с Адамом, так случилось с Томом.
— Почему нет тринадцатого класса? Я согласна на тренировки каждый день, только не улетай.
Закинув голову к верху, Том засмеялся, заключив моё лицо в ладони.
— Это невозможно, ты ведь понимаешь. Ты прилетишь через год, и всё будет хорошо.
— Понимаю…
Тело оказалось в кольце рук любимого человека, который сомкнул руки, таким образом, спрятав наши головы. Прислонившись к моему лбу, Том улыбнулся и закрыл глаза. В эти секунды я обвела взглядом каждую клеточку его лица, чтобы запомнить. Но я и так всё помнила. Каждую родинку, каждый рубец на его теле — я знаю наизусть. В моём распоряжении было достаточно времени, чтобы изучить этого парня. Я знаю всё: что он любит; что не любит; что предпочитает; что выбирает; что желает и не желает. Мне известно абсолютно всё, как и ему. Если когда-то мы оглохнем или потеряем голос, то всё равно будем понимать друг друга лишь с помощью одного взгляда.
— Я люблю тебя, — прошептала я.
— И я люблю тебя, — улыбнулся Том, оставив поцелуй на моих губах, после чего он прижал меня к груди и чмокнул в макушку, а я в ответ схватилась за него, как моментальный клей, который прилипает за долю секунды.
На этот раз время было не на моей стороне. В общем, ничего необычного. Рейс Тома был объявлен так быстро, показалось, что прошла лишь минута, а на самом деле час. Ровно час я дышала только им, не слушая и не смотря никуда, кроме его груди, шеи и лица. Выводя кончиком пальца сердечко на футболке Тома, я уже не чувствовала слёз, они просто сбегали по щекам. Незачем скрывать то, что я чувствую, а внутри меня медленно и верно на определённый временной промежуток отмирает всё. Я не понимаю, как должна собраться и доучиться этот год, но у меня нет другого выбора, если я хочу к нему.
