Уязвленное мужское самолюбие и туманящая разум ревность требуют расправы, боли, агонии и ее слез. Охваченное звериной похотью тело жаждет заклеймить, разорвать на части, но что-то внутри меня неистово сопротивляется этому. Противоречие, гнев, бешеное желание рвут на части душу и сердце, и я впервые жалею, что мы снова встретились в Нью-Йорке. Ни одна женщина не стоит таких мучений. Все нервы мне вымотала, сука. В два шага настигаю ее, и, снова схватив за волосы, рывком поднимаю, чувствуя, как несколько прядей остаётся между пальцами.
— Не надо, пожалуйста, — кричит она сдавленно, когда я толкаю ее на тахту лицом вниз. Эрика неистово брыкается, безуспешно пытаясь перевернуться и оттолкнуть меня. Безжалостно придавливаю ее сверху своим телом, скручиваю тонкие запястья Эрики одной рукой, и приподнявшись, второй вытаскиваю ремень из джинсов. Не обращая ни малейшего внимания, на жалобные вопли, плотно фиксирую запястья кожаным ремнем, вытягивая ее руки над головой. Согнув их в локтях, она умудряется привстать и резко запрокинув голову, ощутимо попадает затылком по моей правой скуле.
— Дикая сука, — намотав ее волосы на кулак, я грубо вжимаю Рику лицом в матрас, заглушая неистовый вопль.
— Не дергайся, будет только хуже. Или я придушу тебя, или трахну. Выбор невелик. Поэтому лучше не зли меня,
— склонившись к ее уху, взбешенным шепотом предупреждаю я. Перегнувшись через вздрагивающее обездвиженное тело, поднимаю с пола пару подушек, и, встав на колени, поочередно просовываю обе ей под живот. Поняв, что я задумал, она начинает дергаться сильнее, за что получает увесистый удар по выставленной заднице. Розовеющий отпечаток моей ладони на смуглой коже вызывает острый, звериный приступ похоти.
— Не надо, Джамаль… Я не хочу, — дрожащим шепотом бормочет Рика.
— Захочешь, — мрачно ухмыляюсь. — У меня даже средства вспомогательные имеются. Нашел в твоей сумочке. — Она застывает. И воспользовавшись заминкой, я сдергиваю кружевные стринги с ее задницы, опуская по бедрам до колен. Достав из заднего кармана смазку и презервативы, бросаю их напротив ее лица. — Узнаешь? — хрипло спрашиваю я.
— Это не то, что ты думаешь, — всхлипнув, обречённо шепчет Эрика, уставившись на мои трофеи. Ну, конечно.
— Да, не смущайся, я понимаю, что Искандера аль-Мактума обычными приемами не взять. Если уж быть шлюхой, то первоклассной, запоминающейся, — я жестко смеюсь, расстегивая джинсы и спуская их вниз вместе с боксерами. — Особенной, да, Рика?
— Ты об этом пожалеешь. Остановись, — отчаянно умоляет она. Мелкая нервная дрожь сотрясает хрупкое тело, нежная кожа покрыта мурашками. Ее состояние далеко от возбуждения, что вполне естественно, учитывая ситуацию. Удовольствие женщины в данном случае не рассматривается.
— Да, твоя месть будет ужасной. Я уже понял, — взяв тюбик со смазкой, щедро выдавливаю содержимое на упругую задницу Эрики. — Понравилось мстить? — с диким голодным рыком прижимаюсь пульсирующим членом к ее ягодицам, нетерпеливыми резкими движениями размазывая пальцами ароматизированную смазку по обоим отверстиям. — Быть подстилкой принца приятнее, чем женой бедного художника, но я не так уж и беден, Рика. И я не художник. Это просто гребаное хобби.
— Ты уже женат, ублюдок, — шипит она, словив новую волну сопротивления и пытаясь увернуться от моих прикосновений, но ее виляющая задница напротив моего возбужденного органа вызывает обратный эффект. Я едва сдерживаюсь от того, чтобы вогнать в нее член по самые яйца и заставить наконец заткнуться. Болезненное напряжение в паху становится невыносимым, я трусь членом о ее ягодицы, быстро двигаясь пальцами вдоль половых губ, раздвигая их, вскользь касаясь клитора, не полностью проникая внутрь.
— Побереги свой язычок для другого занятия, шармута. Мы уже выяснили, что тебе предпочтительнее роль наложницы в постоянно обновляемом гареме принца, — сдвинув ладонь вверх, круговыми движениями растирая чувствительный бугорок, между припухших складочек. Я слышу, как меняется ее дыхание, становясь частым и прерывистым, — А говорила, не хочешь, — насмешливо замечаю я, усиливая нажим и скорость стимулирования пульсирующего клитора. От напряжения футболка намокает от пота, неприятно липнет к телу, и я стаскиваю ее одним резким движением, дав присмиревшей сучке небольшую передышку. Она сжимает бедра, пытаясь отстраниться.
— Ты не можешь так со мной поступить. Это насилие. Не надо, прошу, — она снова переходит к запоздалым мольбам.
— Насилие? Серьезно? — я ухмыляюсь, резко расставляя ее бедра своими коленями, открывая доступ к розовой плоти для своих действий. Грубо проникаю двумя пальцами в ее промежность, слегка сгибаю их, ощущая, как влажные стенки плотно обхватывают мои фаланги. Глухое рычание вырывается из горла. Шайтан ее раздери. Мой член болезненно дергается, когда начинаю ритмично и быстро растягивать ее лоно, задевая внутри чувствительную точку, которая разбухает и начинает сочиться влагой после нескольких прикосновений. Ее тело помнит, и я тоже.
— Нет, прекрати… — Эрика резко подается вперёд, стремясь избавиться от моих пальцев, и я наваливаюсь сверху, ограничивая ее движения. Каменный член оказывается в развилке между сочных ягодиц Эрики. Двинув бедрами, задеваю багровой от нетерпения головкой тугое отверстие, и я слышу свой собственный голодный рык. Чёрт, всего один толчок… Нет. Стоп. Тяжело дыша, я тянусь свободой рукой за презервативами. — Не надо! Хватит. Нет! — отчаянно кричит Эрика, заметив мой жест.
— Почему нет? Нет — не хочешь? Или нет — боишься, что кончишь под насильником? Кого тогда будешь обвинять? Только свою похотливую сучью натуру. Да, детка? Или боишься, что принц не примет тебя обратно? — разрывая зубами пакетик из фольги, хрипло спрашиваю я. Достав латекс, дрожащими пальцами растягиваю его по всей длине члена. — Тут ты права в своих опасениях. Анмарские мужчины не любят использованный товар. Кому нужна потасканная шлюха, если всегда есть выбор среди юных и невинных.
— Тебе, — с неожиданной яростью выплёвывает Эрика. — Тебе нужна.
Я даже застываю от удивления, рваный смех срывается с губ.
— Ошибаешься, мисс Доусон. Я вышвырну тебя из этого дома голую и оттраханную, как только мы закончим. Не переживай, желающие подобрать найдутся, — насмешливо «утешаю» я.
— Ублюдок… — шипит Рика. Встав на колени, я грубо приподнимаю ее задницу и, обхватив основание члена одной рукой, направляю его в ее лоно.
— Тебе понравится и под ублюдком тоже, сука, — рычу я, резким толчком проникая на всю длину. Она утыкается лицом в матрас, заглушая протестующий крик, и бросая ставшие бессмысленными мольбы и попытки к сопротивлению. Сжимая до синяков упругие ягодицы, я неистово вдалбливаюсь в горячую тесную плоть. Трахаю ее жестко, грубо, по-звериному. Хриплое дыхание сменяется животными стонами от ощущения бархатной нежной плоти, сжимающейся вокруг моего раскаленного стержня, безжалостно таранящего ее мощными рывками. Сердце бешено барабанит в груди, отдаваясь глухой болью под рёбрами, пот ручьями стекает по спине, чертовы подушки съезжают от дикого ритма толчков. Она неподвижно лежит подо мной, не проявляя никаких эмоций, словно деревянная кукла. Стиснув зубы, я упираюсь кулаками в матрас по обе стороны от головы Эрики, и, склонившись над ней, немного сбавляю скорость, выбирая угол проникновения, при котором головка члена будет стимулировать разогретую моими пальцами эрогенную зону. Пытаюсь двигаться более плавно, полностью выхожу и снова погружаюсь по самые яйца.
