Андрей. Ты объясни ей и ребятам заодно. Пока, до вечера.
Черкасский. Ты хоть пожрал?
Андрей. Нашел в холодильнике все, что надо. Пока.
Черкасский. Ни пуха!
Андрей. К черту!
Сцена десятая
Утро. В комнате Даши. Она одна, говорит по телефону.
Дарья после душа.
Даша. Алле, папаня, привет. Папаня, как ты? У меня все более-менее. Даже скорее более. Жду решения, окончательного решения с грантом, если подтвердится, с января я в Сорбонне. На год, папахен, на год, представляешь? Это тебе не твой занюханный Берлин. По сравнению с Парижем занюханный. Подожди поздравлять. Как говорит бабушка, «не хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати». Маманя? Маманя на ночном дежурстве, подрабатывает в Склифе. Зачем? Мне на туалеты. Папахен, ты забыл, что мне уже двадцать один и я на выданье. Да я не тороплюсь, но на всякий случай, если в Сорбонне сына миллионера не склею. Ты-то там хранишь нам верность? Поклянись. Подожди, а когда тебя ждать? Только к золотой свадьбе стариков, постой, постой, но до этого уже не так далеко, ура! А у нас дядя Андрей. Да, он великий генерал и Герой России. Папахен, я в этом не очень-то Копенгаген. Да, Герой России, не видел по телику, как ему вручали? У нас в «Санте-Варваре» была большая пьянка по этому случаю. Все «форсайты» кроме тебя. Да? А с кем приезжаешь? С большим бизнесменом? (Передразнивает немецкий акцент.) – нэмец? Какая жалость, что я не говорю по-германски. Я бы нашла богатого жениха, не отходя от кассы. Сколько? Пятьдесят? Молодоват для меня. Маму обниму и поцелую, непременно. Auf wiedersehen, папахен.
Входит Елена в вечернем костюме.
Она слышит последние фразы дочери.
Елена. Привет, дочура.
Дарья. Привет.
Елена. Кто это был – папа?
Дарья (утвердительно). Мм, он.
Елена. Что же ты мне не передала трубку?
Дарья. А ты бы хотела?
Елена. Даша!
Дарья. Ты можешь позвонить сама. Номер ты знаешь. (Пауза.) Где ты провела ночь, опять у подруги?
Елена (устало). Мм.
Дарья. У той же или у новой?
Елена. Даша! Это что, допрос?
Даша. Просто спросила, а что, нельзя?
Елена. Можно, но не в такой тональности.
Дарья. Понимаешь, эта подруга один раз позвонила по общему телефону, вниз, ей очень, видать, не терпелось, ты ей очень срочно понадобилась. А подошла я, и ты знаешь, у нее оказался, на удивление, очень знакомый мужской голос, такой, с хрипотцой, роковой или роковый, это как тебе будет угодно.
Елена. Ошиблись номером.
Дарья. Вряд ли, попросили-то Елену Сергеевну.
Елена. Ты считаешь на свете одна Елена Сергеевна?
Дарья. Такая, как ты, одна, и голос такой один. Уж очень узнаваемый.
Елена. У тебя хороший слух, дочка.
Дарья. Ты забыла, что водила меня учиться музыке?
Пауза, во время которой Елена устало раздевается и ложится на постель.
Дарья. Мама, мамуля, ну что с тобой происходит?
Елена. О чем ты, девочка?
Дарья. Я боюсь, мама, я очень боюсь.
Елена. Чего, дочка?
Дарья. Всего. Я боюсь за тебя, мама, за папу, за себя, за всех нас. Я же тебя хорошо знаю: у тебя ничего просто так никогда и ничего не бывает, ну как у других. Ты же не Лялька наша. Я сама в тебя пошла, именно поэтому и боюсь. И папин характер мне тоже известен, это ведь распад, раздрызг, разлад.
Елена. Ужасно, но что поделаешь, значит, так должно было случиться.
Дарья. Мама, подумай, с кем ты связалась. Он же лабух, он быдло, он грязь клубная.
Елена (раздраженно). Даша!
Дарья. Что Даша? Тебе сорок, а ему? Ты же понимаешь, что это абсурд?
Елена. Понимаю, Дарья, я все понимаю.
Дарья. Ну а раз понимаешь, остановись. Он позабавится с тобой, а потом променяет на длинноногую проститутку, на певичку в клубе. Мама!
Елена. Смешно, кто из нас дочь, кто мать. А, Даш?
Дарья. Ты о папе, обо мне, наконец, подумала? О репутации своей, наконец?
Елена. О какой такой репутации в наше-то время, Даша? У кого сейчас репутация? В чьих глазах репутация, доченька? Ты права, все, что происходит, абсурд, я понимаю. Да, да, гитарист, рок, да, мальчишка, да, ненадолго, да, бросит, но попытайся понять, я сейчас сама не своя. За двадцать с лишним лет жизни с твоим отцом такое впервые. В сущности, банальная история: муж далеко, надолго, видимся редко. Ты же знаешь, за двадцать лет все страсти поутихли, и у него, Даша, и у меня. Тебе сейчас трудно понять, да и не надо тебе этого сейчас понимать. Как говорится, все в свое время. Видать, мое время пришло. Взбрыкнула. Все счастливые семьи счастливы одинаково, все несчастные – по-своему.
Дарья. И что ты намереваешься делать дальше?
Елена. Откуда я знаю, доченька? Но ты меня сейчас не трогай, не доставай. Образуется как-нибудь, да, образуется. Потерпи, Дашка, потерпи.
Дарья. Ладно, мать, отсыпайся. Дать снотворное?
Елена. Дай. Спасибо. Прости, прости, Дашка, прости. (Плачет, уткнувшись лицом в подушку.)
Затемнение.
Сцена одиннадцатая
Там же, в доме Черкасских.
Столовая. Черкасский и соседка по Переделкину, ровесница Черкасского Наталья, по прозвищу «Туся».
Варвара Петровна здесь же.
Варвара Петровна (когда Черкасский вошел). Вот Туся зашла, а ты все спрашивал, куда пропала?
Туся. Я не пропала, Варька. Это вы с Сережкой пропали. Не заходите, зазнались совсем. А теперь еще сын Героя отхватил, надо же. Поздравляю тебя, Серега.
Черкасский. Спасибо, Туська.
Туся. Я бы хотела его лично поздравить, где он?
Черкасский. В Кремле, наверное. Увезли с утра, а зачем, понятия не имею. Может, в Москве оставят.
Туся. Оставят, ребята, оставят. Не волнуйтесь. Он свое отвоевал.
Варвара. Туся, это точно?
Туся. Точно.
Варвара. А ты откуда знаешь?
Черкасский. Туся всегда все первая знает. Ты что, забыла, мать?
