Уход «к востоку от Суэца» действительно не привел к полному отказу военного присутствия Великобритании в регионе. У Великобритании оставались военные базы в Бахрейне и Шардже (в будущем – ОАЭ). Но, в отличие от утраченных баз в Египте, Ираке или действовавших английских баз на Кипре или Адене, их оперативные возможности были ограниченны. Они выполняли роль авиационных перевалочных пунктов при переброске войск на Дальний Восток. С точки зрения выполнения возможных тактических задач по обеспечению английских позиций в зоне Персидского залива эти базы ВВС Ее Величества имели важное значение. Впрочем, как подчеркивает Д. Маклэйн, «они оказались изолированными и уязвимыми, подобно пешкам, слишком далеко продвинутым на шахматной доске»
[673].
И все-таки назвать уход «к Востоку от Суэца» бегством некорректно. 26 марта 1957 г. британский кабинет министров проводит заседание, на котором обсуждается «Оборонительный план на 1957 г.» В общем перечне задач по национальной обороне Великобритании отдельным пунктом выделен раздел «Ближний Восток». Как говорилось в документе, «Великобритания должна быть готова защитить свои интересы в смежных с Ближним Востоком территориях Персидского залива, Восточной Африки, а также аденских протекторатов. В случае кризисных ситуаций Великобритания должна использовать свои военные позиции в зоне Персидского залива для обеспечения государственных интересов, а также членов Североатлантического альянса»
[674]. Последняя фраза свидетельствовала о готовности Англии оказать союзническую поддержку главной державе НАТО – Соединенным Штатам. Как показали события Суэцкого кризиса, в отличие от Лондона, Вашингтон был не склонен проецировать «обязательства члена НАТО» на периферийные конфликты. Кроме того, в документах кабинета также говорилось о качественном разрыве возможностей по затратам на оборону между Великобританией и США. Уже в 1955 г. соотношение составляло фактически 1:10 (1,569 млн ф. ст. к 14,460 млн ф. ст. соответственно)
[675].
Содержание «Оборонительного плана на 1957 г.» отражало осознание британскими элитами того факта, что в условиях биполярного мира все внешнеполитические действия Лондона должны быть скоординированы с Вашингтоном
[676].
После прихода к власти Макмиллана Великобритания берет курс на стремительное возрождение принципа «особых отношений» с Вашингтоном
[677]. Поворотным в этом отношении стала Бермудская встреча лидеров США и Великобритании (21 марта 1957 г.), на которой Г. Макмиллан заверил Д. Эйзенхауэра в полной лояльности к американской внешнеполитической линии
[678].
Как писала лондонская The Times, «переговоры двух лидеров оставляют четкое ощущение, что Эйзенхауэр и Макмиллан смогут найти базу для совместных действий на Ближнем Востоке». «Британская цель, – подчеркивалось в издании, – понять, насколько «доктрина Эйзенхауэра» действительно подходит для Ближнего Востока. Ведь подозрения в том, что у Вашингтона просто нет четкой позиции в отношении проблем региона, остаются, в то время как американцы продолжают говорить, что у нас с ними нет различий в позициях», – заключало издание
[679].
Документы кабинета Макмиллана и личные бумаги премьер-министра свидетельствуют, что Ближний Восток (в широком контексте), действительно, находился в центре дискуссии двух лидеров. В частности, «стороны обсудили возможные механизмы совместных действия на Ближнем Востоке в случае возникновения кризисов»
[680]. Вашингтон в свою очередь признавал в качестве британской сферы влияния именно страны Персидского залива – Кувейт и княжества Аравийского полуострова. В соглашениях Бермудской встречи отдельно оговаривался вопрос о возможностях Великобритании контролировать ситуацию там, где этого требовали государственные интересы страны
[681].
После провала англо-франко-израильской агрессии руководство Великобритании решило сконцентрировать усилия на достижении наиболее значимых для страны целей: обеспечении безопасности поставок нефти из района Персидского залива, а следовательно, на укреплении своих позиций в Кувейте, Ираке и княжествах Аравийского полуострова. Возможности британской дипломатии после Суэцкого кризиса были значительно осложнены тем, что в арабском мире ее не только стали ассоциировать с колониализмом классического вида, но и рассматривали как проводника интересов Израиля. Как подчеркивал в специальном докладе британский министр иностранных дел С. Ллойд, в перспективе Англии будет крайне сложно осуществлять военные действия, если в этом возникнет необходимость, без поддержки или по крайней мере без благожелательного нейтралитета США
[682].
Но на другой стороне Атлантики на эти же проблемы смотрели иначе. Ослабление позиций Великобритании и возможное возникновение в регионе «вакуума силы» не могли не волновать США, и постепенно в поле зрения Вашингтона попадает некогда исключительно британская зона влияния – государства Персидского залива.
31 марта 1958 г. уполномоченный по вопросам Аравийского полуострова и Ирака Дэвид Ньюсом направил на имя директора департамента Ближнего Востока Роквелла меморандум, в котором дается оценка состояния отношений США и британских протекторатов в зоне Персидского залива, Маскатом и Оманом, а также приводится анализ положения Великобритании в этом регионе. Главная мысль документа – усилить западные позиции в этом секторе Ближнего Востока можно за счет проведения внутренних реформ в каждом из малых княжеств. «Что касается внутренних реформ, – писал американский дипломат, – то малые княжества Договорного побережья (Trucial Coast) – Кувейт, Бахрейн и Катар – это стремительно развивающиеся модернизирующиеся государства, благополучие которых основано на гигантских запасах нефти»
[683]. «Действия Великобритании и ее представителей на местах сводятся к консультативным функциям, так как ограничены: малым участием англичан во внутригосударственных делах каждого княжества, а также уязвимостью позиции Великобритании в регионе в целом после событий Суэцкого кризиса»
[684].
