– Скажи Харпер, чтобы вышла! – кричит Джейк мне вслед. – Я хочу посмотреть на свою сестру!
Я подъезжаю на лошади прямо к страже. Дастан выступает из строя.
– Тебе приказано уйти, – говорит он, и его голос звучит низко.
– Я больше не подчиняюсь приказам, – я спрыгиваю с лошади и поворачиваюсь к нему лицом.
К моему удивлению, Дастан опускает ладонь на рукоять своего меча. Инстинктивно я начинаю вытаскивать из ножен свой клинок.
– Командор! – раздается голос Рэна. Он стоит в тени колонны на крыльце замка.
Моя рука замирает. Это слово, его голос… Все это не должно по прошествии времени так сильно задевать что-то внутри меня, но. Я не могу сбежать от своего прошлого, как отчаянно бы я ни пытался.
Дастан тоже останавливается, и я позволяю мечу опуститься обратно в ножны. Я поднимаю взгляд на Рэна. Как и у стражников, его взгляд холоден, а выражение лица – бесстрастно.
– Мне бы хотелось поговорить с тобой с глазу на глаз, – говорю я.
– Зачем, когда ты так открыто проводишь кампанию против меня? – его голос звучит мрачно, он в ярости.
– Я не провожу никакую кампанию.
– Неужели? Твой путь сюда не был ни для кого секретом.
– Как и твои действия. Скольких солдат ты потерял в Лунной гавани?
Рэн сжимает челюсти.
– Сколько отметин осталось у тебя на спине, Грей?
По моему позвоночнику пробегает холодок, и мои мысли остывают, прогоняя из головы эмоции и оставляя место лишь тому, что нужно сделать.
– Ты разве не считал, Рэн?
Я почти никогда не обращался к нему по имени, тем более, так смело и перед другими людьми. Я добиваюсь того эффекта, которого ожидал: холодное безразличие исчезает из его взгляда, а на скулах проступают желваки.
– Чего ты хочешь?
– Я только что сказал. Мне бы хотелось поговорить с тобой с глазу на глаз.
Он заставляет меня ждать ответа.
У меня было более трех сотен сезонов, чтобы привыкнуть к его маневрам, поэтому ожидание не доставляет мне беспокойства.
Вероятно, Рэн это чувствует, потому что делает шаг назад.
– Мы можем поговорить в главном зале.
Дастан собирается последовать за мной верх по ступеням, но Рэн добавляет:
– Командор, жди здесь.
После этого мы оказываемся в замке, и за нами закрываются деревянные двери главного зала. Звуки эхом отражаются от стен огромной пустой комнаты. Я слышу, как стража и слуги ходят по коридорам, и понимаю, что мы больше никогда не будем здесь по-настоящему одни. Тем не менее, замок кажется мне как никогда пустым и холодным, каким не казался даже тогда, когда мы с Рэном находились в ловушке проклятия.
Рэн двигается напряженно и четко, ярость на его лице ни с чем не спутать. Я наблюдаю за тем, как он обходит меня по кругу, словно стражник, выжидающий появления прорехи в обороне.
– Может, нам стоит вытащить мечи и решить все прямо сейчас? – мрачно спрашиваю я.
Рэн останавливается и смотрит на меня исподлобья.
– Как я понимаю, ты собирался идти на меня с армией.
– Это было раньше, – отвечаю я, гадая, как много он знает и откуда он это знает. – Я пришел сюда не затем, чтобы драться.
– Я знаю. И это хуже. Я бы предпочел видеть армию у себя на пороге.
– Я не делал ничего против тебя, – говорю я.
Рэн коротко и невесело смеется.
– Все, что ты делал, было против меня.
Он очень зол. Я тоже злюсь, но еще я о многом сожалею. Рэн же злится по-другому, и я не совсем понимаю, что же смешивается с его злостью. Его переполняет горечь, и эту горечь подкрепляет боль.
Я не знаю, какой реакции я от него ждал, но явно не такой.
– По правде говоря, я пытался избавить тебя от всего этого.
– Нет. Ты пытался избавить себя от всего этого. Ни разу за все время ты не пытался меня ни от чего избавить.
– Я ушел, – срываюсь я. – Я скрывался. Я не вернулся сюда по доброй воле. Ты велел меня найти, и меня притащили в цепях, – я перевожу дыхание. – И это не я устроил разлад в твоем королевстве.
Рэн отводит взгляд, и я вижу, как сильно все это давит на него. Он всегда остро чувствовал тяготы своего народа.
Злость, горечь – все это не только из-за меня. Меня захлестывает волна жалости.
– Рэн, – тихо говорю я и делаю шаг в его сторону.
Он вздрагивает и отшатывается от меня. Это так неожиданно, что я замираю на месте. Лишь сейчас я понимаю, что его сжатые челюсти и напряжение во всем теле вызваны вовсе не яростью и злостью.
Страхом.
В ту ночь, когда я стоял на коленях перед ним в его покоях и когда он рассказывал мне о Лилит, я слышал страх в его голосе, когда он переживал, что я поклялся ей в верности. Во время каждого сезона он подвергался ее самым изощренным пыткам. Мы оба были в плену у проклятия, но Рэн страдал намного больше меня.
– Я не желаю тебе зла, – говорю я.
– Не смей жалеть меня. Ты объединился с теми, кто убивал наших людей. Ты вместе со мной выступал против них, Грей, и вот теперь ты заявляешься сюда с ними же. Карис Люран…
– Карис Люран мертва.
– Я знаю.
– Как? Откуда ты знаешь?
– Не только у нее есть лазутчики.
Его слова удивляют меня. Когда я был начальником королевской стражи, у нас не было лазутчиков. У нас вообще никого не было.
Я делаю еще один шаг вперед, и на этот раз Рэн не двигается с места.
– Ты тоже убивал наших людей, – говорю я ему, и мой голос звучит низко и хрипло. – Ты теряешь свою страну.
– У меня получилось спасти ее один раз. Получится и второй.
– На этот раз обман не спасет ее.
– А ты спасешь? Вместе с Силь Шеллоу? Ты был стражником, Грей. Ты исключительный мечник, но ты годился лишь для того, чтобы быть телом, которое закрывает собой королевскую семью, – голос Рэна наполняется ядом. – Ее народ не будет тебя уважать. Они не будут уважать ее. Карис Люран правила при помощи крови и страха, а новой правительнице не стоит ожидать, что у нее получится удержать власть сладкими речами.
– Не смей с таким презрением говорить о Лие Маре.
– А ты разве не думаешь, что главные маршалы моих городов будут с таким же презрением смотреть на тебя? На человека, который хочет быть королем, но склонил колени перед женщиной, которая пришла ко мне в замок среди ночи с наивными надеждами о мире?
– Я не склонял перед ней колени, и тебе следовало хорошенько подумать над тем, что она предлагала.
