Один из стражников широко распахивает дверь, и за ней открывается пространство, освещенное светом факелов. Во дворе собралась небольшая толпа.
Рэн не отступит.
Мои ноги останавливаются, словно по их собственной воле. Стража начинает тащить меня вперед. В ушах шумит кровь.
– Стойте, – говорит Рэн. Стража останавливается.
Принц разворачивается и подходит прямо ко мне.
– Грей, – мягко говорит он. – Не вынуждай меня это делать.
Я не могу смотреть на него. Каждый выдох грозит вырваться из моего горла со сломленным и жалким всхлипом.
Я борюсь с теми же мыслями, с которыми бился днями: если я скажу ему правду, он убьет меня. Ему придется убить меня. Я видел, что Рэн делал ради того, чтобы защитить Эмберфолл и свой трон.
Если я ничего не скажу. Он сделает так, чтобы мне хотелось умереть.
Когда я был стражником, я был готов отдать за него жизнь, поэтому, кажется, сделать выбор в данной ситуации должно быть просто, но это не так. Это не то же самое, что броситься грудью на меч.
Потому что никакого меча нет. Я не представляю угрозу ни для Рэна, ни для Эмберфолла.
Когда я ничего не отвечаю, Рэн отворачивается.
Стража тащит меня через порог. Я окидываю взглядом собравшуюся толпу. Харпер не здесь. Тайко тоже.
Хорошо. Я стерплю чужие взгляды. Я стерплю пытки.
Надеюсь, Тайко где-то в безопасности под защитой доброты Харпер. Или же его отправили домой с мешком монет, как и обещал Рэн.
Несмотря на десятки собравшихся во дворе, вокруг стоит тишина. Где-то неподалеку лошадь бьет копытом в стену. Мне кажется, что я слышу эхо собственного дыхания.
Понятия не имею, что Рэн задумал, но стражники тащат меня прямо к стене замка, где забрасывают мои цепи на торчащий из стены крюк.
Меня внезапно охватывает спокойствие. Это крюк для тех, кого секли плетью. Вдоль стены торчат еще несколько подобных крюков, но их не использовали с тех самых пор, как на троне сидел отец Рэна. Если кто-то из обитателей замка каким- то образом не угодил королю Бродерику, то его здесь пороли на всеобщем обозрении. После этого провинившегося оставляли в подвешенном состоянии на долгое время, пока в его ранах не начинали собираться насекомые.
Мой взгляд сосредотачивается на запястьях, подвешенных у меня над головой. Дыхание замедляется и выравнивается. Я понимаю, что будет больно, но порку я переживу. Это намного лучше, чем если бы меня протащили по земле за лошадью или ломали мне кости по одной.
Я закрываю глаза и жду первого удара плетью.
Вместо этого я слышу, как по брусчатке волокут еще одну пару ног. Моих ушей достигает звук прерывистого испуганного дыхания.
Мое сердце замирает в груди еще до того, как я слышу его голос.
– Нет, – говорит он, и я знаю, что он сопротивляется, потому что слышу лязг цепей. – Умоляю. Я ничего не знаю.
Тайко.
Я дергаю свои цепи. Они не поддаются, и я не вижу ничего, кроме кирпичной кладки и темноты.
– Рэн! – кричу я. – Не делай этого! Отпусти его!
Воздух разрезает тихий свист. Я едва узнаю звук, когда в мою спину впивается кожаная плеть.
Боль оказалась в тысячу раз сильнее той, которую я себе представлял. Ни клинок, ни стрела не доставляют такой боли. Кажется, плеть вгрызается в мою кожу, не желая возвращаться назад. Я кричу, сам того не желая. Снова раздается свист плети. Я готовлюсь к боли, но плеть бьет не по мне.
Кричит Тайко.
У меня из глаз сыплются искры. Упершись ногами в стену, я борюсь с цепями.
Очередной свист плети. Очередной удар по моей спине.
Я не могу дышать. Я не могу думать.
Следующий удар получает Тайко.
– Рэн! – я не слышу собственного голоса, и вообще не уверен, что что-то говорю. – Рэн, остановись! Он всего лишь мальчишка.
Еще один удар. Он приходится ниже, и я клянусь, я чувствую, как плеть коснулась костей моего позвоночника.
Я перестал слышать свист плети. Я слышу только крики Тайко.
Затем мальчик начинает причитать, и его слова выходят смазанными из-за рыданий.
– Пожалуйста. Остановитесь. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Он обращается к страже, к Рэну, к кому угодно, но не ко мне.
И, тем не менее, он знает, что я могу все это прекратить.
Очередной удар плетью впивается в мою кожу, принося с собой горящую боль. У меня все плывет перед глазами. Я так сильно тянул цепи, что больше не чувствую рук.
Тайко снова кричит. Он давится воздухом и кашляет, словно его рвет.
Он со всем этим никак не связан. Для Рэна он никто. Тайко не заслуживает того, что с ним делают. Ярость захлестывает меня с головой, и я чувствую, как она сжигает меня изнутри. Перед глазами я вижу звезды, горящие ослепительным светом.
Меня настигает еще один удар плетью, и в этот раз я едва чувствую его. Я слышу, как плеть ударяет Тайко, и его пронзительный крик.
Что-то внутри меня ломается. В воздухе раздается удар грома, и меня ослепляет белый свет, будто солнце падает на землю. По двору проносится порыв ветра, задевая раны на моей спине, и я перестаю дышать от боли. На секунду мне кажется, что я умер. Я ничего не вижу. Я ничего не слышу.
Затем все заканчивается. Звезды перед глазами исчезают. Ветра нет.
Во дворе замка стоит тишина.
Я ожидаю следующего удара, но его нет. Из ран на спине течет кровь, и это едва ощутимо из-за невыносимой боли. Все, что я слышу, – это звук моего рваного дыхания.
Я борюсь с цепями, готовясь к тому, что меня сейчас хлестнет по спине плеть, но ничего не происходит. У меня получается упереться ногами в стену и повернуться в подвешенном состоянии, посмотреть, что происходит во дворе.
Все присутствующие упали. Каждый лежит на земле. Некоторые друг на друге.
Никто не двигается.
Я оглядываю стену и вижу Тайко метрах в десяти от меня. Он висит на цепях, лишившись сознания. Или жизни.
Мое дыхание учащается и прерывается по совершенно другой причине. Я использую цепи, чтобы взобраться на стену, пока не оказываюсь достаточно высоко, чтобы отцепить кандалы. Это занимает больше времени, чем должно, и мои руки дрожат от усилий, угрожая отказать подчиняться. Оказавшись там, я цепляюсь за крюк и тяжело дышу от усталости. Каждый вдох, каждое движение причиняют боль, и каждый раз – по-новому. Я потерял счет тому, сколько раз меня ударили плетью, но моя спина, кажется, превратилась в лохмотья.
Я разматываю цепь с крюка и прыгаю на землю.
Неудачное решение. Раненая нога подводит меня, и я спотыкаюсь, падая на колени. Перед глазами все плывет, и мне приходится трясти головой и часто моргать. Я дотрагиваюсь до ребер в том месте, где плеть захлестнула меня сбоку. Рана глубокая, и из нее льется кровь.
