Сходя с парохода, Дженкинсон демонстративно не замечал поляка, а тот и не навязывал свое общество. Билеты на поезд у них были в разные классы, так что Фаберовский видел Дженкинсона только мельком на Северном вокзале, пока стоял в очереди в таможне на досмотр. С вокзала поляк поехал в гостиницу «Пере» по соседству с площадью Согласия, откуда, как он знал по прошлому году, было рукой подать до «Англо-американского бара».
В бар он пошел на следующий день к полуночи. Бар принадлежал одному швейцарцу по имени Ахилл, но управлялся англичанином Рейнольдсом и был более известен как бар Рейнольдса. Он располагался на рю Рояль рядом со знаменитым рестораном Вебера и пользовался особым покровительством английских жокеев и тренеров, ирландских эмигрантов и английских детективов и журналистов. За стойкой из красного дерева стоял звезда заведения, бармен Ральф, выписанный из Сан-Франциско и славившийся умением смешивать совершенно невероятные коктейли из совершенно несовместимых ингредиентов. Фаберовский заказал ему Ральфа виски со льдом и уселся на высокий табурет у стойки, откуда был хорошо виден весь зал.
Здесь он некоторое время понаблюдал за присутствующими, чтобы убедиться, что ни детективов из Скотланд-Ярда, ни агентов конкурирующих ведомств среди них нет. Но все сегодня в баре, кроме него, честно пили и по сторонам не глазели, так что он взял еще виски и направился к компании ирландцев.
— Не подскажете ли, как я могу встретиться с капитаном Джоном Маккаферти?
— А его сейчас нет в Париже, — ответил худой, неопрятный старик.
— Ах как жаль, я специально приехал ради него из Петербурга. Ну, тогда, может быть, я могу встретиться со знаменитым Патриком Конроем, или с Юджином Дейвисом?
— Ну, не знаю, мсье, — расцвел польщенный Конрой. — Смотря по тому, зачем они вам нужны.
— Возможно, вам небезызвестно, что полтора года назад, после событий на Кушке, капитан Маккаферти приезжал к нам в Петербург, где искал сочувствия в русских правительственных кругах. Так вот он не там искал, а мы только сейчас узнали о его поездке. И теперь, когда он нашел такое сочувствие, я никак не могу найти его.
— Во-первых, Маккаферти всегда пьет не здесь, а в «Шамроке» на рю Дюра, а во-вторых, вы слишком многого от него хотите — он не может так быстро проспаться после Нового года.
— Видите ли, мсье, мы не можем безоглядно доверять любому, кто обращается к нам, потому что вокруг нас постоянно кишат британские шпионы, — сказал Дейвис. — Мы не уверены, что вы действительно из России, а не являетесь агентом Скотланд-Ярда. Мне кажется, я уже видел вас здесь несколько раз за последние годы.
— Вон там сидит компания русских, — поддержал приятеля Конрой. — Они угощали нас выпивкой и поэтому не откажут нам в небольшом одолжении: проверить, действительно ли вы тот, за кого себя выдаете.
— Поскольку мы никогда не видели ни одного английского шпиона, который бы умел разговаривать по-русски, — сказал Дейвис.
— Мсье! — крикнул русским Конрой. — Карош!
— Хорошо, Патрикей! — откликнулся сидевший в обнимку с очень пышной француженкой купчина.
Рядом с ним сидел высокий, худой негр с доброжелательным интересом на лице ко всему, что происходило вокруг него.
Фаберовский уже успел про себя подготовить вступительную речь, но неуверенность в своих силах и пьяная купеческая морда побудили его к импровизации. Он подошел к гулявшим русским и грозно сказал, опершись кулаками о стол:
— Вот что, господин купеческого сословия, извольте подойти вот к тем ирландцам и засвидетельствовать им мою российскую принадлежность.
— Артемон, я не понимаю, что он от меня хочет! — жалобно сказал купчина. — Господин хороший, мы тут сидим на свои капиталы, вот, лягуху на ночь взяли из цирку. А то, что эти два клоуна английского роду, так где ж мы других здесь возьмем. Они в Европе все англичане, это вот когда мы в Москве со Степаном Ивановичем свинью за две тысячи у клоуна съели, так то был итальянский клоун Танти. Это они нас сюда пригласили. Вот, господин Футит к моему племяннику Артемону очень проникся. И никакой политики, Боже упаси! Третью ночь гуляем, какая уж тут политика!
— Это мы у нас на Гороховой выясним, когда обратно в Россию вернетесь!
— Это что же такое выходит?! — открылся вдруг рот у соседа, которого купец называл Артемоном. — Это мы посмотрим еще, кто кого на Гороховой разъяснять будет. Это мы еще раньше у нас на Греннель выясним у Петра Ивановича!
— Молчи, Артемон, сто чертей тебе в печенку! — шикнул на племянника купчина.
— Нет, Аполлон Петрович, тут дело государственное, такого спускать нельзя. Да ты знаешь, полячина кудлатая, кто я такой?!
Фаберовский внимательно посмотрел на трясущуюся от негодования морду с выпученными глазами и открытым ртом, и понял, где он ее уже видел — на фотографиях, которые показывал ему Брицке.
— Знаю, — сказал он. — Гурин из Женевы.
— Аполлон Петрович, сходите засвидетельствуйте, что он просит, — побледнел присмиревший Артемий Иванович.
— Ну я же тебе говорил, Артемон! — сказал Нижебрюхов, отправляясь вслед за Фаберовским к столику ирландцев.
Конрой, Дейвис и все сидевшие с ним умолкли и с интересом повернулись в их сторону.
— Гран персон, — Нижебрюхов осторожно дотронулся до плеча поляка. — Колонель рюс. Жандарм-с. Адъютант де царь.
— Карош! — улыбаясь в бороду, сказал Конрой.
— Могу ли я идти-с? — спросил Нижебрюхов.
— Господам ирландцам выпивку — и идите, — велел Фаберовский.
— Пойду-с, — облегченно выдохнул купчина. — А то лягуха с клоунами заждались. А на Артемона вы не серчайте, он последние дни не в себе, я его выпорю.
— Как писал мой дед: «Одна добрая порка принесет больше пользы, чем сто снов Веры Павловны».
— Так точно-с.
Нижебрюхов откланялся, а Фаберовский подсел к ирландцам.
— Я и есть Патрик Конрой. Так вы, значит, прямо из Петербурга от русского царя? И чего же он от Маккаферти хочет?
— Вы же понимаете, что очень стеснили меня, заставив разговаривать с теми русскими. — Фаберовский оглянулся на купеческую компанию и встретился глазами с Гуриным, который безотрывно следил за ним.
— А вы тише говорите, — сказал Конрой. — Они и не услышат.
— Влиятельные силы у нас в России, сочувствующие ирландскому делу, не могут открыто поддержать вас, как этого хотел Маккаферти. Но были бы рады, если бы вы нанесли удар на территории нашего общего врага.
— Мы собираемся, — сказал Конрой. — Вот и выпивку как раз несут. Давайте выпьем за успех нашего дела!
«Дженкинсон был прав: главное с ними — не спиться», — подумал поляк, глядя, как ирландцы дружно опрокинули виски в глотки.
— Я разработал такой план, — продолжил Конрой, стряхивая рукавом капли с бороды. — Мы построим множество воздушных шаров и запустим их с нашей стороны Канала в сторону Англии гружеными динамитными снарядами. Над Лондоном эти снаряды будут отцеплены и сброшены прямо сассенахам на голову. В Нью-Йорке этот план произвел фурор. О’Росса даже Маккаферти просил мой план посмотреть и сообщить ему, насколько он осуществим. А как он Салливана-то заинтересовал! Конечно, Клан-на-Гейлу такого не выдумать. На днях должен приехать генерал Миллен из Америки, мы как раз этот план будем с ним и с Кэролл-Тевисом обсуждать.
