– В банк.
Как ни странно, в приёмной его мурыжили не долго (это действительно странно, обычно Орлов занят и принимает с опозданием, всё-таки с деньгами расставаться тяжело, хоть потом они и возвращаются, с процентами). Практически сразу в кабинет прошёл. Говорили строго по делу, хотя Борис Евгеньевич иногда отвлекался на свои мысли, ненадолго, но потом выражение его лица сразу менялось, становилось более сосредоточенным. Сегодня он вообще был немного странным, Руслан это, конечно, понимал, но был удивлён тем, что тот ничего не говорит про Элю, вроде как с посторонним человеком встречается. Он терпел долго, внимательно за Орловым наблюдал, но молчал, всё надеялся, что тот сам разговор начнёт. Ошибся. Только когда дверь на себя потянул, видимо, от отчаяния, выдохнул, головой покачал, и дверь обратно с силой захлопнул.
– Евгений Борисыч, – процедил сквозь зубы, на Орлова даже не оглянулся, – может, вы мне скажете, что происходит?
– О чём ты?
– Я? – Весело хмыкнул, поражаясь чужой наглости. К столу подошёл, и портфель свой на него бросил. – Я о дочке вашей, красавице… Где она? – От улыбки не осталось и следа, на лице проявился неприятный оскал, правда, Орлова он бы вряд ли впечатлил, если бы речь шла о чём-то другом.
– Эля дома. – Вздохнул тот, но пояснять больше ничего не торопился.
– Понятно, что дома. Что она там делает?
Орлов оправдываться и не собирался, было видно, что-то темнит, но разве его на чистую воду так просто выведешь?
– Позвони и спроси! – Выкрикнул тот, не выдержав напора.
– Так звонил, не отвечает. – Руслан смотрел по-прежнему с укором: его выставляли дураком, а это ох, как неприятно.
– Ну, так это не мои проблемы, ты так не считаешь? Если у вас что-то не ладится, ты не по адресу, знаешь ли.
– Вы ведь её вчера забрали, так? Что происходит?
– Знаешь что, Руслан, – Орлов руки в бока упёр, а затем и вовсе в кулаки их сжал и в стол упёрся, посмотрел с прищуром, – мой тебе совет, как мужик мужику: твоя баба – ты и разбирайся! И меня не вмешивай.
– Я-то разберусь, не сомневайтесь.
Руслан портфель свой со стола стащил, устало, правда, как-то, напрягся весь, шею в плечи втянул, взгляд стал неприятным и опасным, даже прищур был необычным, отталкивающим. Он на секунду задумался, глянул напоследок на Орлова, а тот только руками развёл.
– Руслан, подожди, – окликнул он, выглядел при этом каким-то потерянным, – ты поговори с ней, не дави. Вы люди взрослые, найдёте нужные слова.
– Да уж поговорил бы…
– Она домой собиралась, к двенадцати должна быть, сказала, что обед тебе приготовить хочет.
Казалось бы, после этих слов одному и другому улыбнуться стоит, но, как-то не случилось, они даже не попрощались.
– Домой. – Не раздумывая, приказал Руслан водителю.
– Ира звонила, сказала Сергей Владимирович ищет вас.
– Я сказал домой. – Буркнул Руслан и больше на разговоры не отвлекался.
Дома Эли не оказалось, правда и до двенадцати ещё полтора часа. Пустая квартира снова начала угнетать, захотелось выпить, и отказывать себе в таком желании никто не собирался. Один бокал, другой, без приличного завтрака и закуски, алкоголь быстро ударил в голову. Руслан опустился на диван, вспоминал Элю и не мог понять, что с ней не так. Слова Демина то и дело всплывали в памяти, он говорил, что она его топит. И, наверно, он прав. Ни о какой работе не идёт речи вот уже два дня, думать об этом просто невозможно, хотя сейчас самый момент опомниться. Он в задумчивости свою щёку потёр, вдруг понял, что не брит и щетина неприятно колется… ещё и себя запустил. Хмыкнул в сторону, удивившись детской считалочке, вдруг пришедшей на ум:
– Знаю я четыре слова:
Тонешь сам – топи другого.
И ещё четыре слова:
Не давай ему всплывать!
Что же ты, милая, делаешь?..
Не успел произнести эти слова, как замок входной двери два раза щёлкнул, и Эля появилась в проходе.
– Ты дома? – Она невинно улыбнулась, вроде как даже удивилась, подошла, чтобы поцеловать.
– Где ты была?
– У родителей.
– Хорошо, – произнёс он в явном нетерпении, сдерживался, – давай по-другому. Ты к врачу записалась?
– Нет пока.
– Почему? – Алкоголь уже затуманил мозги, Руслан понимал, что ещё пару секунд, и он взорвётся, вот только себя уже не контролировал.
– Не успела.
Эля отошла на пару шагов назад, на подлокотник дивана присела, голову опустила.
– Да? А что же ты делала целый день?
– Мне было не хорошо.
– А мне было зашибись, как хорошо!
Он всё-таки не выдержал, с дивана подскочил и к Эле подошёл. За подбородок схватил, делал больно, но не останавливался, голову её вверх задрал, чтобы та в глаза смотрела.
– Что мне с тобой делать, малыш?
– Отпусти меня, мне больно.
– Что?! Больно?! А мне как? Мне как, тебя не интересует? Я здесь с ума схожу, не знаю где ты и что с тобой, а ты являешься домой и делаешь вид, что ничего не было?
– Мне больно! – Всхлипнула Эля и руку его от своего лица оттолкнула. – Что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты врать перестала! – Прокричал он так, что Эля зажмурилась от страха. – Эля, ты посмотри на себя, – он её за руку с дивана стащил и к большому зеркалу поставил, подталкивая, – посмотри, на кого ты похожа, двенадцать часов, а ты как шлюха выглядишь!
Руку её он отшвырнул, а сам развернулся в гневе, спиной стоял. Отдышался секунду, потом назад вернулся и за лицо её схватил, ближе подводя к зеркалу.
– Ты посмотри, в кого ты превратилась? Разве эта та девочка, с которой я познакомился несколько месяцев назад? Ты же красивая, самая лучшая, зачем тебе эта помада?
Он зло и грубо по губам Эле провёл, помаду размазывая по лицу.
– Это ведь всё не твоё, это не ты. Зачем ты это делаешь?
– Не нравится – не смотри. – Тихо ответила Эля, хотя уже готова была заплакать.
– А я не могу не смотреть! Ты моя, понимаешь? Моя! И я никогда тебя не отпущу! – За плечи её схватил и встряхнул. – Если понадобиться – выбью из тебя эту дурь.
Он снова Элю от себя оттолкнул, а у самого в глазах столько злости, что, казалось, примешь её всю на себя и надорвёшься.
– Не смей меня трогать.
– Что? – Он развернулся и зло усмехнулся. – Что ты сказала?
– Не смей меня трогать! Ты мне никто, понял. – Губы затряслись, но сказать хоть что-то было нужно. Смотрела в его глаза и ничего не видела, ничего кроме его злости. К дверям метнулась.
