Автору этих строк не раз доводилось встречаться с лордом Бивербруком. В то время это был уже пожилой человек с пышной шевелюрой, выразительным и в то же время простым лицом. Во всяком случае, его внешность не соответствовала облику того стилизованного английского лорда, какого мы знаем по литературным штампам. Скорее он смахивал на купца или крупного подрядчика. Такое сравнение приходило в голову, наверное, потому, что Бивербрук был в меру полноват, достаточно подвижен, энергичен, стремителен в своих суждениях, репликах и не всегда сдержан. Одевался просто. Во время бесед проскальзывала его нетерпеливость, а порой и нетерпимость к инакомыслящим. Наши беседы проходили в довольно резких тонах, как, например, 21 августа. Визит к Бивербруку прошел не без пользы, но и без существенного практического результата. Только обещание уступить нам некоторое количество бомбардировщиков и истребителей, получаемых Англией из США, да несколько «потесниться» с американскими истребителями «Аэрокобра».
Но главное не в этом. Важно, что в вопросе о поставках Советскому Союзу Бивербрук в то время занимал крайне одностороннюю позицию. Все дело поставок вооружения из США в СССР он стремился прибрать к своим рукам, подчас напористо и грубо. Бивербрук явно хотел, чтобы не советская и американская стороны, а английская закупочная комиссия, английское правительство владели монопольным правом решать вопрос о том, давать или не давать что-либо из американского вооружения Советскому Союзу; если же давать, то как можно меньше.
По мнению английского лорда, Красной армии надо было помочь, но не сейчас, а гораздо позднее. В данный же момент, когда в помощи нам была особая необходимость, вообще ничего не давать. Чувствовалось, что за этим скрывалось ожидание неизбежного военного крушения Советского Союза, неверие в нашу победу, убежденность в том, что мы не устоим. И Бивербрук стремился навязать свое мнение американским властям, с тем чтобы в вопросах планирования военного производства учитывались прежде всего интересы Англии и не принимались во внимание потребности Советского Союза.
Естественно, позиция советской военной миссии была диаметрально противоположна бивербруковской линии. Мы требовали, чтобы США учитывали самостоятельные интересы обоих союзных государств – СССР и Англии, чтобы поставки в СССР не обусловливались интересами Англии, чтобы в намечаемом Соединенными Штатами развертывании производства и планировании выпуска продукции учитывалось решающее значение советско-германского фронта. Мы вправе были ожидать, что потребности СССР будут удовлетворяться в большей степени не только потому, что характер и масштаб боевых действий Красной армии ни в какое сравнение не шли с действиями английских войск на второстепенных фронтах, а главным образом потому, что от наших успехов на советско-германском фронте зависели не только существование и независимость Советского Союза, но и судьбы Англии, США, всего человечества.
В связи со сказанным о Бивербруке уместно вспомнить, что у Р. Шервуда имеется свидетельство о действительной позиции лорда Бивербрука по вопросу поставок Советскому Союзу в первые месяцы войны. Когда Бивербрук прибыл в Ардженшию, где этот вопрос неоднократно обсуждался Черчиллем и Рузвельтом, и узнал, что после обнадеживающих сообщений Гопкинса между ними теперь фактически не было споров по вопросу помощи России, в нем заговорило глубокое чувство заботы об интересах Британской империи и с ним стало трудно иметь дело
[212].
День 16 августа для всех нас снова прошел крайне напряженно. До позднего вечера работали над телеграммами в Москву и лишь в полночь прибыли на дачу посольства. Все страшно устали. Настроение было неважным. Плохие сведения поступили с юга Украины. После ожесточенных боев советские войска оставили города Кировоград и Первомайск
[213].
Проблематичной продолжала оставаться наша встреча с Г. Гопкинсом. За весь следующий день мы не получили от него ответа на просьбу встретиться с ним. Больше того, мы узнали, что он завтракал с Бивербруком. И 18 августа Гопкинс опять-таки ничего не сообщил нам. В разговоре с его представителем мы подтвердили свое желание увидеться с Гопкинсом отдельно, без участия других лиц. Последнее было необходимо оговорить, ибо на предложение нашего посла Бивербруку организовать беседу с моим участием английский лорд ответил, что рассчитывает встретиться с нами у Гопкинса. Когда же К. А. Уманский предложил организовать обед в честь Бивербрука, тот ответил, что все его время на 10 суток вперед уже расписано. У нас складывалось впечатление, что все это – и с Гопкинсом, и с Бивербруком – не случайно. Многое, слишком многое говорило не в пользу улучшения обстановки для деятельности советской военной миссии с целью ускорения получения реальной помощи от западных союзников.
Правда, небольшой шаг вперед все же был сделан. Мы сумели договориться в военном министерстве о том, что нам покажут некоторые авиационные заводы, кое-что из артиллерии, а также отдельные самолеты на земле и в воздухе. Репин, Овчинников и Березин уже приступили к ознакомлению с одним из таких заводов. Мне предстояло в ближайшие дни выехать на полигоны и в некоторые воинские подразделения.
Все более нерадостные вести продолжали поступать с Родины. На всем советско-германском фронте ведутся ожесточенные бои. Совинформбюро сообщило, что после упорных боев оставлены города Николаев и Кривой Рог. Николаевские верфи взорваны. На Ленинградском фронте оставлен город Кингисепп.
Поставки по принципу – «возьми что негоже»
На следующий день советская военная миссия посетила генерального директора управления промышленного производства Кнудсена. Это был один из крупнейших американских промышленников, миллионер и делец, придерживавшийся реакционных взглядов. В совещании со стороны американцев участвовал ряд официальных лиц. С советской стороны были К. А. Уманский, А. К. Репин, я, а также ряд товарищей из Амторга.
Много воды утекло с тех пор. Сейчас трудно воспроизвести все подробности беседы с Кнудсеном. Но хорошо помню, что эта встреча была полезной, прежде всего, потому, что мы добились некоторых результатов по оборудованию (обещана поставка станков на сумму свыше 5 млн долларов), сумели продвинуть вопрос об электропечах, оборудовании для двух крекинговых заводов, толуолового завода, о бронеплитах, а также обговорили ряд практических вопросов, связанных с усилением делового контакта руководителей Амторга с управлением промышленного производства США.
Правда, надо оговориться, что в предложенном Кнудсеном списке не было целого ряда очень необходимых для нас станков. Вообще же мы не были слишком уверены, что эта заявка будет реализована полностью на всю обещаемую сумму.
В ходе беседы нами был затронут важный вопрос о методе изготовления литой брони для танковой промышленности. По сравнению с прокатом этот метод являлся более прогрессивным и находил все более широкое распространение в США. В СССР знали об этом методе, но, несмотря на неоднократные просьбы, американцы не изъявляли желания познакомить советских представителей с технологией отливки броневых плит. В последующем этот метод был хорошо освоен в Советском Союзе самостоятельно.
