Саша знала, что он изучает их, пока говорит. Следит за их реакцией, оценивает. Она старательно пыталась подчеркнуть свою внимательность, кивала и хмурилась. Кирилл время от времени зевал.
Но это ничего. Если Осташов читал его досье, должен понимать, что с уголовника спрос невелик.
— Я считаю, что в Степновичах установлены великолепные меры безопасности, — добавил врач. — Я даже горжусь этим! И все же об определенной осторожности я вас попрошу. Первое и главное — не проносите с собой запрещенных предметов. Поверьте, этот запрет внедрили не просто так, не пытайтесь что-то скрыть от охраны. Вам тут доверяют, так не злоупотребляйте этим. Еще, прошу, не пытайтесь установить дружеские отношения с пациентами. Не грубите им, не провоцируйте, но не думайте, что они — ваши друзья. Они могут походить на здоровых людей, иногда это сходство настолько велико, что даже я не отличу! Но долго это не длится. Они не случайно оказались в клинике, что бы они ни говорили. Они — великолепные актеры. Я знаю их много лет, и даже я не уверен, что не они убили Тадеуша. В особенности это касается пациентов стражного отделения. К ним никогда не входите без персонала! Александра, а вам лучше нигде не появляться одной в принципе. Это моя личная просьба.
Саша была с ним согласна. Она хотела испытать себя, хотела самостоятельности. Но она не собиралась забывать о здравом смысле. Чем больше она узнавала об этом заведении, тем меньше в ней было уверенности, что она в безопасности.
Она не собиралась жертвовать своей гордостью и просить о помощи. Что бы ни случилось, минимум один мужчина всегда будет оставаться в пятистах метрах от нее. Может, об этом и думал Тронов, назначая их напарниками!
Вот только… Саша понятия не имела, захочет ли уголовник защищать ее, если возникнет такая необходимость.
⁂
Многие рассматривали Степновичи как отличный способ избежать тюрьмы. Им казалось, что тут все гораздо мягче, охрана условна, опасности нет. Можно установить свой порядок среди легко внушаемых психов, а главное, сбежать в подходящий момент!
Раиса с таким сталкивалась уже не раз. Как правило, уголовники действовали примитивно.
Они основывались на своем представлении о том, как должен вести себя сумасшедший — почерпнутом в большинстве случаев из фильмов. И, конечно, проваливались на первом же осмотре. Попадались и такие, кто подходил к делу более ответственно: читали специальную литературу, вникали в суть вопроса. Им удавалось обмануть комиссию, иногда даже не одну.
Но Раиса никогда не ошибалась. Она таких типов насквозь видела и не боялась разоблачать.
Они все грозили жуткой карой и местью, однако она не боялась. Ни у кого еще не получилось добраться до нее, она была слишком умна и осторожна для этого.
Все эти притворщики-самоучки утомили ее. Раиса жила своей работой, всегда рвалась к новым горизонтам. И свое исследование она хотела посвятить кому-то менее предсказуемому, чем уголовники.
В этом плане, должность в Степновичах была для нее настоящим подарком судьбы. Здесь, конечно, тоже попадались симулянты, но надолго они не задерживались. Хватало и безликих психов, которых можно было найти в любой клинике. Но встречались и настоящие жемчужины, изучение которых должно было продвинуть ее карьеру.
Например, девятнадцатилетний Виктор, который сейчас находился в ее кабинете. Он был просто подарком для психотерапевта… Его вопли прекращались только когда он спал, а засыпал он часа на три от силы. В остальное время он выл, хохотал, извивался, словно в судорогах, и проклинал всех, кто рисковал к нему подойти. Лекарства помогали лишь на время, и спокоен он был даже меньше, чем спал.
Сейчас ей удалось добиться нужного эффекта лошадиной дозой препарата. Виктор, привязанный к креслу мягкими веревками, сидел спокойно, ничего не говорил, косился на нее исподлобья. Раиса знала, что его опасаются даже видавшие виды санитары. В его тонком гибком теле была заключена непредсказуемая сила.
Ей настоятельно советовали не оставаться с ним наедине, хотя бы позволить присутствие санитаров. Но Раиса знала, что это нарушит целостность эксперимента. Да и что он ей сделает?
Его руки и ноги надежно привязаны к креслу, а кресло привинчено к полу. Ей нужно было это уединение для установления контакта с пациентом.
— Витя, не хочешь поговорить сегодня? — мягко спросила она. — Когда-то же придется, нельзя держать это в себе. Расскажи мне о том, почему ты попал сюда.
Он молчал, не сводя с женщины пылающих глаз. Его взгляд не имел никакого эффекта.
— Ну же, Витя, не бойся. Сегодня ты очень разумен, я хвалю тебя. Тебе нужно рассказать об этом. Я знаю, что это мучает тебя. Ты изменился с тех пор, очень сильно. Значит, этот случай не отпускает тебя.
— Нет! — выкрикнул он, рванулся, но веревки удержали.
Раиса вздрогнула автоматически, от громкого звука. Страха все еще не было.
— Не нужно врать мне, я все понимаю. Испытай меня — я пойму тебя. Только расскажи мне.
Тебе станет легче.
Тревожные симптомы в состоянии Виктора были всегда, еще с детства. Он легко поддавался истерикам, дрался со сверстниками, мог ударить преподавателя. Его перевели в школу-интернат, но даже на фоне трудных детей он отличался гневливым нравом, а позже — замкнутостью и отстраненностью.
Это сочли формированием личности непростого подростка. А потом он и вовсе пропал из поля зрения врачей: семья сменила квартиру из-за долгов, а мать Виктора, алкоголичка со стажем, не уделяла особого внимания тому, чем занимается ее сын.
Это стало ее ошибкой. Виктор привлек к себе внимание, когда убил пьяную до состояния бревна мать, ее сожителя и разрезал два тела на мелкие кусочки. Он перемешал два трупа, раскидал по комнате, и преступление обнаружили, лишь когда потолок у соседей снизу покрылся кровавыми пятнами.
Переломный момент был пройден. С тех пор состояние Виктора оставалось стабильно буйным, он выл, рычал, пытался резать себе вены. Это не было игрой в попытке уйти от справедливого наказания. Раиса видела, что в сознании этого юноши бушует ураган, который самому Виктору неподвластен.
Она встала из-за стола, подошла к окну. Во дворе, по ту сторону сетки-рабицы, прогуливались пациенты общего корпуса. А еще — посторонние люди.
Поначалу это смутило Раису, но потом она вспомнила, что Осташов пригласил в клинику каких-то документалистов. Дурацкая идея! Но что ждать от старика? Ему давно пора на покой!
— Давай, Витя, поговори со мной, — потребовала она, не отворачиваясь от окна. Она старалась разглядеть чужаков, но они были слишком далеко от нее. — Ты не можешь простить себя?
Возможно, если ты мне расскажешь, станет легче. Тебе больно внутри? Я знаю, как помочь. Ведь ты же любил маму, я не сомневаюсь в этом.
Пациент издал невнятное приглушенное мычание. Раиса давно заметила, что на упоминание матери Виктор реагирует активней всего. Причем чаще — негативно. Она понимала, что это опасный ход. Но нужно же было как-то выводить его во внешний мир!
