— То есть, бил розгами?!
Картина наверняка казалась городской девушке дикой и нереальной. Но Ланфен вполне могла представить, как это было. Петр работал егерем, он и его семья жили в лесу. Какой инструмент наказания ему было проще всего получить? Правильно, срезать пару тонких веток с ближайшего деревца…
Розги не наносят серьезных повреждений. Но если удар достаточно силен, они рассекают кожу, и шрамы остаются на всю жизнь. И, как могла судить Ланфен, не только на теле.
— На это нужно как-то реагировать, да?.. — Саша нервно перебирала пальцами по скатерти. — Он заметит, что я что-то знаю, он наблюдательный… Есть вообще правильная реакция?
— Правильной реакции нет, — покачала головой Ланфен.
— А жаль…
— Ничего, я тебя утешу: любая реакция может быть правильной, если она к месту. Мы с тобой не знаем, верно ли я определила ситуацию. Возможно, мое мнение ошибочно, и Кирилл получил эти шрамы совсем в другой ситуации. Если же я все-таки права, выходит, что ты знаешь о нем очень интимную деталь. Не то, что он готов обсуждать с другими людьми, тем более малознакомыми.
— Судя по его реакции на мой вопрос, так и есть…
— Если так, то перед любыми дальнейшими действиями ты должна определить для себя несколько вещей. Первая — кем является для тебя Кирилл.
— Да никем вообще, мне побоку! — поспешно заявила Саша. Слишком поспешно, чтобы это было правдой.
— Не нужно отвечать мне, — сдержанно улыбнулась Ланфен. — Просто выслушай вопросы, а ответь потом себе. Второе — чего ты хочешь добиться. Поддержать его, обезопасить себя от него, понять его. На вопросы лучше отвечать в том порядке, в каком я даю их тебе. Когда ты будешь знать, кто он для тебя, тебе проще будет понять, чего ты хочешь. И третье — сможешь ли ты добиться того, что задумала. Хватит ли тебе сил, энергии, душевного тепла. Самый простой для тебя путь — просто взаимодействовать с Кириллом как со своим напарником на проекте. Для того, чтобы вы эффективно работали над расследованием, тебе не нужно знать его прошлое, его страхи и уж тем более застарелую боль. Тут достаточно сведений о его умениях и навыках.
— Скорее всего, я так и поступлю! Мы, в принципе, неплохо сотрудничаем, когда у нас нейтралитет. Я расследую, он мне не мешает. И все же… Если вдруг… Ну…
Улыбка Ланфен невольно стала шире. Она все больше убеждалась, что перед ней сидит ребенок — в психологическом понимании. Обожженный жизнью, умный, осторожный, но все-таки ребенок. Несмотря на бурное прошлое, Саша не превратилась в молодую циничную тетку, которая людей или использует, или игнорирует. Теперь Ланфен даже жалела, что не сможет поработать с ней подольше.
Но — как есть. Ее личное расследование сейчас важнее для всех.
— Я дам тебе один совет на случай, если ты вдруг захочешь поддержать Кирилла.
Маловероятно, конечно, но вдруг, — подмигнула ей Ланфен. — Это будет непросто. Такие, как он, полагаются только на себя и верят только себе. Их этому жизнь научила. То, что ты затронула личную для него тему, не даст тебе преимуществ — скорее, наоборот!
— В это я готова верить, он такой и есть! Ну и что мне делать? Если, конечно, я захочу что-то делать, — спохватилась Саша, краснея.
— Я недостаточно хорошо знаю Кирилла, чтобы дать тебе гарантированный совет. Давай я лучше расскажу тебе одну любопытную историю! Лет эдак пятнадцать назад, когда я еще активно училась тонкостям своей профессии, я поехала на специальные трехмесячные курсы в США. В рамках этих курсов нас повели с экскурсией в федеральную тюрьму. А их тюрьмы — это не наши тюрьмы. Там довольно часто полно обучающих программ, кружков по интересам, а главное, групп психологической помощи. В большинстве случаев, скажу тебе честно, они не работают. Заключенные используют все эти многочасовые посиделки, чтобы ускользнуть от тяжелой работы. Но в тюрьме, куда повели нас, группа психологической помощи реально давала плоды. Там люди отказывались от наркозависимости, учились начинать новую жизнь.
Абсолютное большинство тех, кто ходил в эту группу, в тюрьму больше никогда не возвращались. Вела ее пожилая негритянка… точнее, как в Америке правильно говорить, афроамериканка. Я смотрела на нее, на то, как она проводит сеансы, и была шокирована.
Заключенные тянулись к ней! Я видела, что все эти жуткие люди, покрытые татуировками, побитые жизнью, верят ей, слушают ее, воспринимают ее слова всерьез. Мне тогда было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, и я не поняла, как она добивается такого результата. Поэтому после очередного сеанса я подошла к ней и спросила напрямую: как?
Знаешь, что она мне ответила?
— Магия вуду? — усмехнулась Саша.
— Почти. Магия — но гораздо более простая. Та женщина не боялась касаться своих пациентов. В тюрьме это редкость: люди боятся насилия, боятся болезней, которые, как они предполагают, есть у всех заключенных. Да и сами заключенные, как правило, воспитываются и существуют в социальной среде, где физический контакт строго ограничен. Если он есть, он служит определенной цели. То есть, прикосновение несет или боль, или удовольствие.
— Проще говоря, драка или секс?
— Да. Или социальное послание вроде рукопожатия. Но каждое из этих прикосновений именно практично, а значит, ограничено. Женщина, которая работала в тюрьме, демонстрировала заключенным, что есть иной вид прикосновения: передающий эмоции, душевное тепло, поддержку. В конце каждого сеанса она в обязательном порядке обнимала каждого своего пациента.
— И это работало? — поразилась Саша.
— Как я уже сказала, да. Не только это, конечно, но именно такой подход, это новое понимание человеческой природы, давало возможность пробиться к подобным людям. На сеансах им показывали, что они — не особая каста неприкасаемых. Люди вроде меня и тебя с детства привыкают к эмоциональным прикосновениям как к норме. Нас держат за руку, целуют на ночь, гладят по голове, когда нам плохо. У нас нет подсознательного понимания, что прикосновений нужно бояться. Поэтому нам тяжело понять, что для кого-то это может быть магией. Тогда, во время американских курсов, я так и не смогла до конца поверить этой женщине. Но уже когда я стала практикующим психологом, я убедилась, что она была права.
Прикосновение заключает в себе огромное эмоциональное послание, оно помогает обмениваться энергетикой, наладить связь. Таким сильным фактором влияния не нужно пренебрегать. Судя по уверенности, которая чувствуется в Кирилле, он прекрасно умеет драться, и с женщинами у него проблем нет. Считай это профессиональным мнением. Но знает ли он иную форму контакта, насколько у него развит эмоциональный интеллект — вот вопрос. А ты уж сама решай, искать на него ответ или нет.
Это все, что Ланфен могла сказать ей. Психолог понятия не имела, что Саша будет делать дальше, даже предположить не бралась. Ей оставалось только отстраниться от этой ситуации.
Нельзя помочь всем, а если распыляться, достойного результата не будет нигде.
