Сейчас я задам очень важный вопрос. Блин. Сердце колотится. В горле пересохло.
Я поправил галстук. Почувствовал, что он меня душит и снял его.
Ладно. Я готов.
- А, кстати, какой у тебя срок беременности? - спросил я небрежным тоном.
Получилось как-то сипло. Прокашлялся. Хотел повторить. Но, кажется, Аленка и так меня услышала.
- Они говорят: пять недель, - произнесла она. - Но я могу сказать еще точнее.
Мое сердце пропустило несколько ударов. Мне стало очень жарко.
- Пять недель, - эхом повторил я. - А что значит: точнее?
- Просто я совершенно точно знаю день зачатия, - выдала Аленка.
Я снял пиджак и расстегнул рубашку.
У них тут что, систему кондиционирования заклинило? Почему так душно?
- Э-э… как это?
Я хочу подробностей! Я требую их!
Аленка лишь загадочно улыбнулась и воткнула вилку в отбивную. Мне показалось, что вилка вошла мне в горло. Что-то мешало дышать.
Аленка же улыбается, как ни в чем не бывало, щебечет что-то о пользе салатных листьев и от том, как ей нравится шпинат, хотя все его ненавидят.
Я залпом выпил стакан воды. Хотелось чего-нибудь покрепче. Может, заказать виски? Но я за рулем…
Надо просто задать вопрос в лоб, и все. Как я и собирался.
- Отец ребенка - твой бывший? - выпалил я.
Аленка помрачнела. Перестала резать отбивную. Даже отложила нож.
- Ты ешь, ешь, - попытался подбодрить ее я. - И извини за бестактный вопрос.
- Я не хочу о нем говорить!
Мне показалось, что в ее голосе звучат подступающие слезы. Вот тебе и вопрос в лоб! Только расстроил ее, а ничего не узнал. Теперь вообще на эту тему нельзя заговаривать.
Блинский блин!
Я принялся развлекать Аленку, болтать всякую чушь. Это было совсем непросто! Но я не хотел, чтобы она разревелась. И боялся потерять с ней контакт, который только-только наладился.
Вообще я знаю один способ вызвать собеседника на откровенность. Он работает практически безотказно.
Надо сделать первый шаг. Рассказать о себе что-нибудь такое, чем не хотел бы делиться. Что-то неловкое или стыдное. Или очень личное. Желательно на ту же тему, на какую хочешь услышать откровенное признание.
Засада в том, что обмануть тут не получится.. Если ты говоришь неправду, собеседник не раскроется. А вот если ты откровенен… редко кто сдержится и не будет откровенным в ответ. Особенно, если момент выбран подходящий.
Я не знаю, как и почему это работает, но я делал это не раз. И всегда получал результат.
Мне есть что рассказать в тему. Это очень личное, я не хотел бы делится этим с кем бы то ни было. Но, похоже, придется.
Это мой шанс узнать правду.
***
Алена
Мирон привез меня в ресторан. Как я ни упиралась, он настоял на своем. Вообще не слушал моих возражений!
- Тебе надо поесть. Там хорошо кормят, - единственное, что он сказал за всю дорогу.
Которая, правда, была недолгой.
Мы вошли, мой нос сошел с ума от изобилия приятных запахов, желудок урчал, руки тряслись… давно я не чувствовала себя такой голодной! Не удержалась и съела весь хлеб. И мне полегчало.
Сразу стало веселее, я вообще чувствовала себя, как пьяная. Мне хотелось смеяться, болтать без умолку. Я бы, наверное, и в пляс пустилась, если бы представился удобный случай.
У меня было ощущение, что с плеч упал огромный груз. Почти неделю я мучилась от неизвестности, потом пребывала в шоке, позже переживала и не могла принять решение. А теперь все просто прекрасно! У меня будет ребенок. Я здорова, все идет хорошо. Опытный акушер-гинеколог сказала, что я рожу прекрасного малыша!
С гемоглобином мы разберемся, а вместо мела врач посоветовала мне пить витамины или грызть таблетки глюконата кальция. Надо попробовать. Вдруг они такие же аппетитные, как штукатурка...
Мирон Александрович вел ни к чему не обязывающую беседу, а я, осмелев, его разглядывала. Наверное, я впервые смотрела на него внимательно, без смущения, страха или неловкости.
Какой он… представительный. Дорогой костюм, стильный галстук, рубашка из какой-то шелковистой ткани. Лицо жесткое, даже грубоватое. Квадратный подбородок, складка между бровей от того, что часто хмурится. Но, когда он улыбается, складка разглаживается и сурово нависшие над глазами брови приподнимаются. Он кажется очень даже милым!
Хотя слово “милый” ему не идет.
И все же меня напрягают солидные мужчины в костюмах. Денис тоже всегда носит костюмы. И галстуки.
Интересно, как бы Мирон Александрович выглядел в чем-нибудь не таком официальном? Например, в обычной футболке? Или в кожаной куртке на голое тело?...
Боже, откуда у меня в голове этот бред? Опять гормоны захватили власть?
Как будто прочитав мои мысли, Мирон сначала ослабил, а потом и вовсе снял галстук. Чуть позже он избавился от пиджака и расстегнул рубашку. Мой бред усилился. Мне стало казаться, что он очень похож на того брутального качка, с которым я доигралась до беременности.
Уф. Надо успокоиться. Я почти не слышу, что он говорит.
Ах, да, мы обсуждаем сроки моей беременности. Разговоры синхронны мыслям!
Чтобы отвлечься от бреда, атакующего мою голову, я снова принялась за отбивную. Она, кстати, очень вкусная. И салат. И десерт, который только что принесли. Тортик со взбитыми сливками. Я его хочу! Но сначала доем отбивную.
И тут Мирон спросил, от кого я беременна. Ну и зачем ему это знать?
Нет, не от бывшего парня! Точно не от него. А от того, чьего имени я не знаю… Разве можно такое сказать своему начальнику?
Он так обо мне заботится, опекает. В клинику лично отвез. Думает, что я хорошая, правильная. А я плохая! Очень плохая.
Эйфория прошла. Не то чтобы мне стало очень грустно… Но и весело тоже не было. Мирон Александрович пытался меня смешить, я улыбалась. И думала о том, что пора домой. Завтра рано вставать, ехать на анализы, потом на работу.
У меня есть работа. Меня не уволят. Я здорова и с малышом все в порядке. Все будет хорошо.
Эти фразы я повторяла про себя, пытаясь вернуть ощущение легкости и счастья.
***
Мирон
Если я буду откровенным Аленка точно проникнется, станет мне сочувствовать. И раскроется сама. Она отзывчивая. Очень отзывчивая. Я почему-то вспомнил, как она содрогалась от оргазма, когда я всего лишь коснулся ее напряженной горошины. Правда, перед этим я довел ее до исступления, лаская грудь…
